Старшая сестра теперь хочет побольнее меня уколоть. Вряд ли у нее получится. Хотя, меня, конечно, цепляет та мысль, что Катю-то папаша никогда не бил, но не это главное. Главное, чего я ей никогда не прощу, это того, что она свалила в свой университет, оставив нас тут, меня, Ксюшку и маму. Главное, что нам бы совсем не помешала ее помощь в эти полтора года, но сестренка даже летом не удосужилась приехать. У нее там, видите ли, был жесткий период адаптации. А у нас тут был просто сказочный период все это время! Когда мама совсем слетела с катушек, когда ей стало совсем хреново, когда отец так технично сплавил ее в больницу, а потом окончательно на все забил и нашел себе новую бабу, и мне пришлось из кожи вон лезть, чтобы придумать что-то, что позволило бы нам избежать всего этого кошмара со службами опеки, — это был очень легкий период для нас, просто прекрасный! Когда мне в пятнадцать лет пришлось освоить все домашние дела, включая готовку, уборку, стирку и бог знает что еще, когда мне приходилось ходить в школу, искать работу, успевать следить за Ксюшкой, да еще врать всем подряд, чтобы не приставали с расспросами. Когда мне пришлось врезать еще один замок, чтобы отец не мог просто так войти к нам, когда мне приходилось отбиваться от его кулаков… Да, это был офигенный период. Но в какое он может идти сравнение с периодом адаптации в университете!
— Соскучилась, говоришь? — отвечаю, терзаемый всеми этими нерадостными мыслями и сжигаемый острой нелюбовью к старшей сестре. — Ты у мамы давно была?
— А ты сам давно был? — передергивает Катя, пытаясь, видимо, в чем-то меня уличить.
— Вчера! — бросаю я ей в лицо, и Катя мгновенно затихает.
— Почему ты не сказал мне? — вполголоса говорит сестра.
— Потому что ты не спрашивала! — отвечаю. — Ты ведь спешила повидаться со своими школьными друзьями!
— Как она? — Катя берет со стола чашку кофе и опускается на стул.
— Сходи — узнаешь.
— Я не знаю, куда. Ты дашь мне адрес? — теперь она вдруг заговорила совсем робко. Впрочем, это правильно, это не так меня раздражает.
— Папочке позвони, — говорю, делая ударение на первое слово. — Он тебе расскажет. Он в курсе.
Тут в кухне появляется Ксюшка, и я делаю Кате жест, чтобы молчала. Слава Богу, это она понимает.
9
Я сижу на полу в гостиной перед телевизором, облокотившись о диван. Ксюшка — рядом со мной. Я обнимаю ее. Она ест мороженное, увлеченно наблюдая, как по большому плазменному экрану проносятся стаи антилоп, зебр и буйволов. Уже вечер. Сестренке скоро надо ложиться спать, и я подумал, что фильм о дикой природе усыпит ее. Как же я ошибся! Все это только увлекло ее и пробудило такой интерес, что думаю, просто фильмом мне теперь не отделаться — придется отвечать на подборку тематических вопросов.
Часов в одиннадцать приходит Катя. Я открываю ей дверь, и бегом возвращаюсь к Ксюше. Мы продолжаем увлеченно следить за охотой гепарда, когда Катя, расстроенная, раздавленная и виноватая, появляется в дверях гостиной. Она некоторое время смотрит на нас, отчаянно пытаясь сдерживать слезы. Я понимаю, что она сегодня все-таки была у мамы.
— Прости, Ром, — начинает она. — Я не знала, что мама…
Я прикладываю палец к губам, воспользовавшись тем, что Ксюша крайне увлечена гепардами, и отрицательно мотаю головой. Я смотрю на Катю — она поняла, что наша младшая сестра ничего не знает. Просто для Ксюшки у меня есть еще одна «официальная версия». Она гласит, что мама сейчас в Индии работает над очень важным и сверхсекретным проектом лекарства от всех болезней. И так как проект этот очень секретный, никто не должен об этом узнать, иначе маму могут уволить, и тогда человечеству грозит гибель. Я подумал, что для четырехлетней Ксюшки это подойдет, когда сочинял. И это подошло. Почему в Индии? Не знаю, просто я тогда посмотрел серию документальных фильмов про эту страну, вот и решил, что неплохое место для секретной лаборатории.
Катя проходит в комнату и садится рядом со мной.
— Я, правда, не знала, — едва не плача, шепотом говорит она мне на ухо.
— Угу, — бурчу я.
Больше мы ничего не говорим. Мы просто молча смотрим, как бегемоты купаются в болоте, как львы охотятся на антилоп, как в Африке начинается сезон дождей. Потом Ксюшка засыпает, и я отношу ее в комнату.
— Ром, я, в самом деле… — говорит Катя, как только я появляюсь на кухне.
— Выпить хочешь? — предлагаю я.
— Выпить? — не понимает сестра.