5
Когда я возвращаюсь в школу после болезни, Наташа снова сидит одна за последней партой. То есть, она снова сидит на самом непривлекательном месте — сразу за мной. Что-то произошло за время моего отсутствия. Что-то, видимо, весьма значимое, раз новенькая, которая, к тому же, успела пообщаться в компании Лены Власовой, вдруг вернулась на исходную позицию.
— Привет. — говорю вполголоса Наташе, перед тем как сесть на свое место.
— Привет. — едва слышно отвечает она, не поднимая на меня глаз.
В это же время сзади раздается чей-то ехидный презрительный смех. И я совершенно не понимаю, в чей адрес он был брошен, в мой или в Наташин. Да, что-то определенно круто переменилось, пока я болел.
На уроке геометрии я замечаю, как все передовые личности нашего класса, включая, естественно, Стаса Иглина и Леху Карпенко, передают друг другу какие-то записки, злобно хихикают и изредка презрительно поглядывают в Наташину сторону. Ну, это уж совсем никуда не годится! Чем такая красавица как Миронова, могла завоевать нелюбовь мужской половины класса?
Пребывая в абсолютном недоумении и неведении, я начинаю закрашивать карандашом то место на парте, откуда, видимо, совсем недавно какой-то ненормальный буквально выгрыз верхний слой. Теперь в столе образовалась небольшая выбоина, которая никак не дает мне покоя. И я так увлекаюсь, что даже не слышу, как меня окликает учитель и, кстати, по совместительству наш классный руководитель Ольга Афанасьевна.
— Веригин! — она стоит уже прямо надо мной. — Да что же с тобой делать-то!
Я вздрагиваю от ее внезапного пронзительного восклицания, и у меня даже карандаш ломается.
— А что со мной надо делать? — как ни в чем ни бывало переспрашиваю я, спустя несколько секунд.
— Ты еще парту мне портишь! Вот этого только ты еще не делал! У тебя что, руки чешутся?! Так черти тогда треугольник и решай задачу! — Ольга Афанасьевна машет в мою сторону, разворачивается и идет к доске.
— Так мне теперь нечем, — бросаю я ей вслед.
— Что нечем? — спрашивает она.
— Чертить нечем, — говорю. — У меня карандаш сломался от вашего неожиданного обращения.
Она только недовольно цыкает и говорит, чтобы я немедленно попросил карандаш у кого-нибудь из одноклассников. А я думаю, так мне все мои милые одноклассники сейчас и кинулись давать карандаши. Они же прямо целыми днями только и делают, что мечтают выручить Веригина. Я оборачиваюсь к Наташе.
— У тебя есть карандаш? — спрашиваю.
Она не отрывается от тетради.
— Эй! — я негромко стучу ладонью по ее парте. — Карандаш есть?
Наташа поднимает на меня глаза. Господи, какие же у нее красивые глаза, в очередной раз думаю я. Но сейчас почему-то мне кажется, Миронова выглядит испуганной, и из ее голубых глаз как будто вот-вот польются слезы. Она улыбается уголками губ, кивает и протягивает мне карандаш, которым сама только что чертила эти долбаные треугольники.
— Веригин! — меня возвращает в реальность голос Ани Семеновой. — Не прикасайся к ней!
— Что? — я поворачиваю голову в ее сторону.
— Ничего! — фыркает Аня. — Фу!
Я снова разворачиваюсь к Наташе. Мы оба все еще не выпускаем из рук этот дурацкий карандаш и выглядим, должно быть, совершенно по-идиотски. Я удивленно смотрю на Миронову. В глазах у меня застыл совершенно другой вопрос, но я спрашиваю только:
— У тебя еще карандаш-то есть, для себя?
Наташа быстро кивает и лезет в сумку.
Я пытаюсь начертить в тетради этот пресловутый треугольник из задачи, но вдруг раздается голос Иглина.
— Веригин у Мироновой карандаш взял! — громко произносит Стас, обращаясь то ли ко всем сразу, то ли к самому себе. — Вдруг он теперь заразный!