— Веригин! — обращается ко мне физичка перед тем, как перейти к последнему вопросу. — Ты для того сел с Мироновой, чтобы списывать у нее?
— Да! — отвечаю. — Именно для этого. — и добавляю после того, как Мария Николаевна издает традиционный вздох разочарования. — Только если вы заметили, это она со мной села.
— Значит, Наташа, — после небольшой паузы обращается физичка к Мироновой, — ты села с Веригиным, чтобы делать за него тесты?
Моя новая соседка по парте моментально теряется от такого вопроса и стыдливо опускает глаза.
— Да. — говорю я.
— Что «да», Веригин? — с возрастающим недовольством спрашивает Мария Николаевна.
— Правильный ответ на ваш вопрос — «да». — поясняю я.
— Ладно, сдаем листочки. — пытаясь не показывать раздражения, переводит тему учитель.
— А что, всего девять вопросов? — совершенно невинно интересуется Владик Уткин.
— Девять? — как будто не понимает Мария Николаевна.
— Ну, — тянет Уткин, — обычно десять просто…
— Да-да! — поправляется физичка. — Конечно. Десятый вопрос. Отвечаем и сдаем листочки.
Наташа пишет ответ и показывает мне. Я списываю, и мы вместе со всеми сдаем тесты.
Остаток дня проходит без особых напрягов. Но потом Ольга Афанасьевна решает вместо последнего урока алгебры провести классный час.
Вообще, классные часы — это самое нудное и отвратительное, что может быть в школе, но в этот раз все уж очень похоже на какой-то сумасшедший бред.
Сначала Ольга Афанасьевна объявляет, что скоро состоится школьная олимпиада по алгебре и спешит выявить трех добровольцев. Когда, что вполне очевидно, таковых не обнаруживается, классная делает попытку назначить самых умных самостоятельно.
— Наташа, — обращается она к Мироновой, которая теперь все время сидит со мной, — ты же отлично успеваешь по алгебре. Давай будешь участвовать? И, например, Вова Пронин еще от нашего класса пойдет…
Не успевает она договорить, как Вова Пронин, тот еще, кстати, говнюк, перебивает.
— Я с Мироновой не буду! — громко заявляет он.
— Почему это? — как будто не понимая ничего, спрашивает Ольга Афанасьевна.
— Потому что она спидозная! Я не буду с ней!
Я краем глаза улавливаю движения Наташи. Она опускает голову и закрывает лицо ладонями. Наша классная руководительница тем временем продолжает и переходит на другую, более важную, с ее точки зрения, тему.
— Кстати, — говорит она, — я как раз хотела поговорить о вашем отношении к некоторым ученикам. Все мы разные, и у каждого свои недостатки и достоинства. Я не хотела бы, чтобы вы выросли озлобленными и оскорбляли кого-то только по тому, что этот человек чем-то отличается или чем-то болеет. — Ольга Афанасьевна чувствует себя неловко, и это видно по тому, сколько ничего не выражающих конструкций она уже использовала в своей речи.
Черт, она так неловко себя чувствует, что я совершенно уверен, о чем она собирается сейчас завести разговор. И она заводит.
— Я бы хотела поговорить с вами, ребята, о вирусе иммунодефицита человека. Я хочу, чтобы вы поняли. И я хочу, чтобы вы поняли, что относиться к таким людям, к тем, кто является носителем этого вируса надо как и ко всем остальным. Они не опасны и не представляют…
На этом Наташа вскакивает с места, хватает сумку и выбегает из класса. Когда за ней хлопает дверь, я тоже поднимаюсь и иду следом.
— Уроды! — бросаю я на ходу.
— Это ты мне, Веригин? — недовольно ворчит Ольга Афанасьевна.
— И вам тоже! — огрызаюсь и выхожу из класса.
Я бегу по школьному коридору вслед за Наташей. Она скрывается в туалете и закрывает дверь. Если она думает, что я ее там не достану, то напрасно. Хотя, она же меня совсем не знает. Я толкаю дверь ногой и вижу Наташу, забившуюся в угол и буквально рыдающую. Я подхожу, опускаюсь перед ней на корточки и пытаюсь успокоить.
— Эй, — говорю я, слегка касаясь ее руки, — не обращай ты на них внимания! Наташ, успокойся! Пошли они все к черту!
Но истерика только усиливается, и тут в туалет входит Дашка Конкина.
— Веригин! — ржет она. — Ты что тут делаешь? Дверью ошибся?