— Что случилось? — спрашивает она.
Я только указываю на впечатанную в стену «Хонду».
— Господи! Ромка! — причитает Юля. — Ты разбился что ли? Тебе надо в больницу! Поехали!
— Нет, Юль! — останавливаю я ее благородный порыв. — Мне не надо в больницу. Мне надо к тебе.
— Да у тебя может быть сотрясение! — не унимается она. — Ты еле на ногах стоишь!
— Юль, — говорю я, — у меня сотрясение. Это точно. Только поехали к тебе, а?
В общем, мы едем к Юле. Я вырубаюсь один раз по дороге, и сразу падаю на диван у нее дома.
На следующий день я просыпаюсь часа в два. Юля сидит напротив.
— Твою мать! — ругаюсь я. — Сколько времени?
— Много. — отвечает Юля. — Ты как?
— Никак! — говорю. — Голова сейчас лопнет просто.
— Тебе надо в больницу!
— Да не надо! — морщусь. — Пройдет. Дай какую-нибудь таблетку что ли?
— Ром, тебе, правда, надо в больницу! — настаивает Юля, протягивая мне две таблетки и стакан воды.
— Мне надо позвонить домой.
10
Я не появляюсь в школе всю неделю. Во-первых, мне паршиво после аварии, во-вторых, надо улаживать дела с Егором. А это не так-то просто. Первое время он даже видеть меня не хочет, не то что разговаривать. И все время только и твердит, что я должен ему тачку. Ладно, придумаю что-нибудь, найду ему эту долбанную тачку. Пусть отойдет немного.
Когда я прихожу в школу, тут, конечно, меня безумно рады видеть. Весь день только и выслушиваю от учителей колкие замечания в свой адрес. Самое печальное, что Наташи нет. Может, она заболела? Я начинаю волноваться и на большой перемене звоню ей. Она не берет трубку. Я звоню и на следующей перемене — результат тот же, и я уже не на шутку напрягаюсь. Я успокаиваю себя, стараюсь не впадать в глубокую беспричинную паранойю, но когда Наташа не появляется и на следующий день, меня просто накрывает.
Я ухожу с двух последних уроков и иду домой к Мироновой. Дверь открывает ее мама.
— Здравствуйте, — говорю. — Наташа дома?
— Здравствуй. А ты что хотел?
Этот вопрос меня просто размазывает. Я теряюсь и начинаю думать уже, что, может, я квартирой ошибся.
— В смысле? — спрашиваю.
— Ну, Наташа тебе зачем? — немного как будто раздраженно спрашивает ее мама.
— В смысле, зачем? — я смотрю на нее широко открытыми глазами. — Это что, шутка какая-то?
— Шутки кончились, парень, — заявляет вдруг появившийся из комнаты Наташин отец.
И вот это его заявление, сделанное к тому же весьма однозначным тоном, окончательно выбивает у меня почву из-под ног.
— Я не понял… — говорю сбивчиво. — Что-то случилось? Я, может, чего-то не знаю… Просто… Меня в школе не было неделю… Я… В чем дело-то? Наташа дома?
— Значит, ты не в курсе? — строго спрашивает Наташин отец.
— Не в курсе чего? — меня весь этот разговор уже начинает страшно напрягать.
И тут из своей комнаты выходит Наташа. Слава Богу, думаю, жива-здорова. Но тогда что за допросы на пороге?
— Привет, Ром, проходи. — тихо говорит она мне, а потом обращается к своим родителям. — Ну что вы окружили его!
Родители послушно отступают, Наташа берет меня за руку, и мы закрываемся в ее комнате.
— Тебя в школе не было, — начинаю. — Я волновался. Что случилось?
После минутной паузы и недолгих раздумий Наташа рассказывает, что, воспользовавшись, видимо, моим отсутствием, наши дорогие одноклассники решили возобновить свои идиотские издевательства. И так увлеклись, что на третий день встретили Наташу после уроков толпой и устроили настоящую травлю. Сначала просто загнали в угол и оскорбляли, потом стали кидать в нее землю, пробки от бутылок и все, что находили тут же на улице. Миронова рассказывает мне это буквально в двух словах и плачет. А я-то прекрасно представляю, как все было на самом деле. Я и слова те, которые они ей говорили, уже практически слышу, и рожи их мерзкие при этом могу вообразить.
— Суки! — вырывается у меня.
Наташа подходит, неожиданно крепко обнимает меня и кладет голову на плечо. У меня от этого чуть сердце не выпрыгивает. Оно так бешено начинает биться, что я с трудом могу дышать. Я тоже обнимаю Наташу и глажу по голове. Она такая напуганная и расстроенная, такая беззащитная, но мне невероятно приятно, когда Миронова вот так обнимает меня.