И потом в классе все только и шепчутся об этом нашем поцелуе. При этом они все, наверное, думают, что мы с Наташей ничего не слышим. При этом они, конечно, думают, что мы просто дураки.
— Веригин! — раздается голос Вовки Пронина. — Ты что, встречаешься с ней?
— Они целовались! — вступает Аня Семенова.
— Ты, может, еще и трахаешь ее? — добавляет Леха Карпенко.
Я стараюсь держаться, но окончательную точку во всем этом бреде ставит еще один наш местный мудак Игнат Ломов.
— Смотрите, — вякает он, — она всех позаражает в нашем классе…
Мне кажется, этот урод еще что-то хочет сказать, но ему не удается. Я вскакиваю со своего места, подбегаю к нему и сходу бью по лицу. Я разбиваю ему нос, и из него уже хлещет кровь. Я хватаю Ломова и вытаскиваю в коридор. Там я бью его еще пару раз, и тут меня останавливает голос физички.
— Веригин! — вопит она как будто начался конец света. — Веригин! Что же ты делаешь! Прекрати!
Следом за Марией Николаевной из-за угла выскакивает наша класснуха и тоже подбегает к нам и начинает орать. Потом Ольга Афанасьевна берет меня за руку и ведет в класс. А у нас же как раз сейчас урок физики, так что Мария Николаевна идет следом, держа за руку Ломова.
— Так, — строго начинает Ольга Афанасьевна, отпуская меня и обращаясь к классу. — Что тут произошло? Кто мне объяснит, из-за чего Веригин избил Ломова?
Все молчат. Такая непривычная тишина стоит, что в ушах звенеть начинает. Я смотрю на Наташу. Я только хочу, чтобы она прочитала в моем взгляде, что не стоит ничего говорить, не стоит оправдываться и выгораживать меня. Я хочу, чтобы она сидела молча, но Миронова, кажется, совершенно не умеет читать взгляды. Надо же, я-то думал, мы понимаем друг друга.
— Он за меня заступился. — негромко произносит Наташа.
— Кто? — недовольно спрашивает классная руководительница.
— Рома. — отвечает Миронова.
— Это правда? — обращается ко мне Ольга Афанасьевна.
Я одергиваю ее руку и иду на свое место.
— Это правда, Веригин? — громче повторяет она. — Это правда? — обращается она уже ко всему классу. — Ну что же вы молчите? Знаете же, в чем дело! — и после небольшой паузы, когда я уже сижу за партой. — После уроков все трое чтобы зашли ко мне! И ты, Миронова!
— Да она-то тут при чем?! — возмущаюсь я.
— Вот и разберемся. — отвечает класснуха и уходит.
Разбирательство, как всегда, выглядит до противного смешно и нелепо. Мы втроем, то есть, я, Наташа и этот урод Ломов, сидим за первыми партами. Ольга Афанасьевна уже минут десять читает нам какую-то лекцию. Я не могу точно сказать, о чем она, потому что не особенно слушаю. Мне, если честно, жутко хочется поскорее свалить отсюда. Хочется поскорее обнять Наташу. Обнять и никогда уже не отпускать больше. Но классная руководительница, кажется, не собирается заканчивать. Она все говорит и говорит. Она все задает как будто какие-то вопросы. И как будто все они риторические. Потом, когда на очередной свой вопрос она вновь получает лишь потупленные взгляды, Ольга Афанасьевна решает почему-то обратиться к Наташе. Я, в самом деле, не понимаю эту странную логику учителей. Они же, в самом деле, столько лет уже работают в школе, и все никак ничего не могут понять. Все говорят какие-то глупости. Вот и сейчас, после небольшой паузы, разгоряченная собственной проникновенной речью, Ольга Афанасьевна смотрит на Наташу.
— Миронова! — строго произносит учительница. — Вот уж никак от тебя не ожидала такого!
Наташа опускает глаза и заливается краской, а меня прямо разрывает на части от этого замечания.
— Чего не ожидали-то? — спрашиваю я не особенно вежливо.
Какая уж тут вежливость. Я понять не могу, теперь Наташу крайней хотят сделать что ли? Моралисты хреновы…
— Не ожидала, что из-за Мироновой мальчики в нашем классе начнут драться.
Ломов едва слышно хихикает, а у Наташи уже прямо слезы из глаз катятся. Она сжимает зубы и закусывает нижнюю губу, чтобы не разрыдаться прямо здесь.
— Вашу мать! — не выдерживаю я, поднимаюсь со своего места, подхожу к Наташе и беру ее за руку. — Пойдем!
Миронова мотает головой и пытается вырваться, Ольга Афанасьевна уже нацелила на меня свой испепеляющий взгляд, а я… Я, кажется, совсем обнаглел и просто потерял голову от всей этой любви.