В пятницу я решаю пригласить ее к себе. Я решаю пригласить ее на всю ночь.
— Скажи родителям, что нам надо готовить реферат и больше времени просто не будет.
— Нет, Рома! — отрезает Миронова. — Больше у нас ничего не будет.
— О чем ты, Наташ? — удивленно спрашиваю я.
— О том! — отвечает она.
— Да почему?!
— Потому! Ну что ты как маленький! — в глазах у нее уже застывают слезы, и она подходит ко мне совсем близко.
— Это ты как маленькая. — говорю, притягиваю ее к себе и обнимаю. — Успокойся, я же люблю тебя. Все будет хорошо. Пойдем, я тебя отпрошу с ночевкой.
— Если мама или папа узнают, что у нас что-то было, они меня, вообще, убьют. — всхлипывает Наташа.
— Значит, им не надо знать, — шепчу я ей на ухо. — Значит, мы будем просто делать реферат.
Миронова кивает. Мы целуемся и идем к ней.
Сначала ее родители, конечно, не особенно горят желанием отпускать свою дочь ночевать к однокласснику. Даже не смотря на весьма правдиво звучащую историю о моих родителях, которые все время будут дома. Но в итоге, мы с Наташей все-таки идем ко мне.
Боже, как же я ждал этого! Этого момента, когда нас никто не будет отвлекать, когда я в очередной раз определю Ксюшку к соседке, когда у нас с Наташей будет вся ночь, когда нам уже ничего не будет мешать, ничего не будет нас смущать.
Сначала мы просто сидим на диване и смотрим друг на друга. Я чувствую, как Наташа волнуется. Она волнуется ничуть не меньше, чем в первый раз, но теперь она волнуется за меня. Потом я беру ее за руку. Потом я кладу голову ей на колени, и она нежно треплет мои волосы. Потом я провожу указательным пальцем по Наташиной ноге. Я касаюсь кончиками пальцев ее бедер, и она словно замирает.
— Наташ, — едва слышно произношу я, — у меня, правда, никогда такого не было. Я хочу быть с тобой всегда.
Поворачиваю голову, чтобы видеть глаза Мироновой, и она целует меня в лоб.
— Ты очень красивая. — говорю я.
— Ты тоже. — отвечает она.
— Да ладно тебе! Я серьезно!
Я уже хочу рассмеяться, но меня останавливает настойчивый звонок и следующий за ним знакомый стук в дверь. Вот это уж совсем не во время. Это совершенно не к месту! Явление заботливого родителя я бы предпочел запланировать на другое время. И какого черта ему не спится так поздно!
Больше всего сейчас мне хочется просто не обращать внимания на этот стук, просто не открывать эту долбанную дверь. Не будет же он колотить по ней вечно. В конце концов, нас может не быть дома! Да мало ли что! В конце концов, мы просто не хотим его видеть. Но стук не прекращается. Более того, через некоторое время с той стороны раздается до боли знакомый и противный голос. Голос говорит, он знает, что мы дома. Голос произносит несколько ругательств и требует открыть немедленно. А я больше всего на свете хочу просто не замечать его. Я отвернулся от Мироновой и уткнулся в подушку. И мне уже почти удается убедить себя, что никакого голоса за дверью нет, но Наташа так не кстати начинает задавать вопросы.
— Кто это? — испуганно спрашивает она.
— Не обращай внимания. — отвечаю я, не поворачивая головы.
— Рома! — в голосе Мироновой уже просто паника. — Кто это? Что происходит? Ты откроешь? Или, может, милицию вызвать?
— Да, милиция как всегда кстати. — отвечаю я, встаю с кровати, натягиваю джинсы, майку и снова обращаюсь к Наташе. — Только не выходи из комнаты. — говорю я ей очень серьезно и строго. — Поняла? Не выходи. Чтобы ты ни услышала! Вообще, ни звука не произноси! Даже не двигайся. Что бы ты ни услышала. Поняла?
Она молча смотрит на меня.
— Поняла, спрашиваю?
— Угу. — быстро кивает Миронова.
А папаша ведь не просто так приперся сегодня. Он ведь пришел поучить меня хорошим манерам. Ему ведь, оказывается, позвонили из школы. Позвонили прямо на работу и сообщили, что его сын просто последний засранец. По крайней мере, это то, что я улавливаю из непродолжительной, но очень эмоциональной вступительной речи. Однако монолог так стремителен, что заканчивается, едва за майором хлопает входная дверь. После нескольких непечатных слов следует уверенный удар в скулу. Я держусь правой рукой за лицо и делаю шаг назад. Следует второй удар и вновь непродолжительная, но весьма поучительная, по мнению майора, напутственная речь. Майор очень недоволен тем, что ему позвонили на работу. Да что уж там, майор просто разъярен! Я делаю попытку ударить его, но он толкает меня к стене. Я даже сказать ничего не успеваю — так родитель зол на меня. Он бьет меня по лицу, в живот, толкает и, кажется, очень хочет впечатать в стену. На прощание он, как всегда, заявляет, что если ему еще хоть раз позвонят и станут жаловаться на мое поведение, то он без разговоров сдаст меня в интернат.