А для меня все эти разговоры с отцами — просто ужас. И не то чтобы я так уж часто разговариваю с отцами. Я просто не знаю совершенно, как с ними разговаривать. Ну в самом деле, у меня опыта в этой сфере крайне мало. Я же рос без отца. Да, без отца, майор-то ко мне никакого отношения не имеет. У нас все поколение такое: кого ни возьми, у всех с отцами проблемы. И хорошо еще, если совсем нет и не было, а то ведь, какой-нибудь неудачный пример крутится всегда перед глазами, маячит как назойливое насекомое. Или еще хуже, такая дрянь, как мой майор попадется, тогда, вообще с примером не повезло. А если с примерами в наше время такая напряженка, то приходится модель поведения вырабатывать самому. Вот я и вырабатываю. Не знаю, как там у меня получается, но к разговору с Наташиным папой я точно не готов. И он еще так со мной, почти официально:
— Роман, я бы хотел с тобой серьезно поговорить, как мужчина с мужчиной.
Вот тут я по-настоящему напрягаюсь. Стою перед ним, киваю, а сам почему-то догадываюсь уже, о чем речь пойдет. Конечно, это же тема номер один. Это же теперь просто самый важный вопрос: «Что у нас с Наташей»?
— Я рад, что вы с Наташей дружите, — начинает он издалека. — Ты хороший парень, но…
— Я знаю все, — перебиваю. — Я же не дурак.
— Это хорошо, что знаешь, — продолжает Виктор Алексеевич. — Но я бы хотел, чтобы твои родители тоже были в курсе.
Конечно, думаю, они узнали как-то, что у нас с Наташей был секс. Конечно, теперь волнуются, как бы чего не вышло. Они же все, наверное, думают, что раз мне шестнадцать лет, то я дурак набитый.
— Они в курсе, — успокаиваю я Наташиного папу. — Не волнуйтесь, они все знают.
— Отлично, значит никаких проблем. Мы бы хотели с ними поговорить.
Этого я допустить никак не могу. Даже если бы очень хотел, ничего бы не вышло, Виктор Алексеевич, а врать вам мне жуть как не хочется. Я же проникся к вам каким-никаким, а уважением.
— Ну, — тяну я, — они вряд ли смогут встретиться. Но вы не волнуйтесь, — я делаю паузу. — Мы предохраняемся, если вы об этом беспокоитесь.
— Я очень рад, Рома, что вы предохраняетесь, — совершенно спокойно отвечает Наташин папа. — Но ты понимаешь, я бы не хотел никаких недомолвок и проблем по этому поводу. Так что я как взрослого мужчину прошу тебя дать нам возможность поговорить с твоими родителями.
Вот это его «как взрослого мужчину» совершенно выбивает меня из колеи. Не то чтобы я не считаю себя взрослым мужчиной, просто при всем желании не могу устроить встречу со своими родителями.
— Они не смогут, — отвечаю, опустив глаза.
— Почему? — настаивает Виктор Алексеевич.
— Отца я никогда не видел, — быстро тараторю, все еще глядя в пол. — А у мамы СПИД, она в больнице.
Вот до чего велико мое не желание врать Наташиному папе. Вот до чего довела меня эта долбаная любовь. Доставка с уведомлением. Получите, распишитесь. Вот вам моя дерьмовая жизнь. Вот вам мои секреты. Вот вам моя замечательная семейная идиллия.
Виктор Алексеевич застывает на месте. Он впивается в меня глазами и открывает рот. Мне кажется, что он сейчас быстро листает свой мозг как огромный справочник, в поисках подходящей фразы. Мне кажется, я своей правдой разрушил что-то в его представлении обо мне и о мире. Вот такая она, правда, от нее одни только неприятности. Мне даже как-то неудобно становится, что я поставил взрослого человека, да еще по совместительству отца девушки, в которую влюблен, в такое неловкое положение.
Виктор Алексеевич еще какое-то время молчит, потом, наконец, спрашивает:
— Как же так? А с тобой-то все в порядке? Вам кто-нибудь помогает?
— Со мной все в порядке, — отвечаю. — Не волнуйтесь. Может, мы уже закончим?
— Что закончим? — Виктор Алексеевич как будто снова выпадает из реальности.
— Разговор этот.
— Ладно, Ром, иди к Наташе, — он кивает и отпускает меня.
А я все думаю, к чему был этот порыв? К чему была опять эта правда? Какой в ней, к чертовой матери, толк!
Я возвращаюсь в комнату Мироновой и встаю, облокотившись о стену. Я смотрю на Наташу. Я очень пристально на нее смотрю. Ну как же ты так? Ну как же ты подставила? Хоть бы предупредила! И что за расклады, вообще! Ты что, милая, родителям, в самом деле, все-все рассказываешь? Господи, Рома, как же тебя угораздило! Как же ты встрял, парень! По полной программе встрял. И не думай теперь выбраться. Все пути для отступления, кажется, заминированы.