— Папа-то помогает вам? — спрашивает она, когда мы с Ксюшкой уже уходим.
— Угу, — бурчу я.
Сестра уже клюет носом, так что я быстро укладываю ее спать, и мы остаемся с Дашкой.
— А где твои? — спрашивает Конкина, имея в виду, конечно, родителей.
— В командировке, — отвечаю.
— Оба?
— Угу.
— Круто, — тянет она. — И часто они так?
— Да все время почти, — я улыбаюсь и чтобы перевести тему спрашиваю, — Чего делать-то будем?
— Не знаю, — отвечает Дашка. — Может, телик посмотрим?
— Давай, — говорю. — Но у нас антенны нет, так что я смотрю только кино.
— А какое кино?
— Да какое хочешь.
Дашка восхищенно и многозначительно трясет головой. Пока я включаю комп, привозят пиццу. Я говорю, чтобы Дашка выбрала что-нибудь из того, что у меня есть, пока расплачиваюсь с курьером. Только я как-то упустил тот факт, что у меня, в основном, одни документальные фильмы. Просто меня бесит художественное кино со всей его глубокой проблематикой. Мне и в жизни этого говна хватает, а знания какие-то все же получать надо.
В итоге, Дашка уговаривает меня на какую-то жутко тупую американскую комедию. Конкина ржет как ненормальная над каждой тупой шуткой, а я только искоса на нее поглядываю и улыбаюсь.
— Все, пойдем спать, — говорю, довольный, что этот юмор, наконец, закончился. — Пойдем, там две кровати в комнате.
— И ты не будешь ко мне приставать? — недоуменно и как будто разочаровано спрашивает Дашка.
— А должен? — я не могу сдержать смех.
— Ну, не знаю, — Конкина пожимает плечами. — Просто чего ты меня тогда привел-то?
У меня сначала даже слов нет, чтобы ответить. Я просто развожу руками и мычу что-то нечленораздельное. Потом думаю, бедная Дашка, ее, наверное, в гости только за этим в гости и приглашают. А мне такая мысль и в голову не пришла.
Посреди ночи меня будит громкий стук в дверь и истошный вопль с той стороны. Вопль требует открыть ему немедленно. Вопль, похоже, совершенно забыл, что в доме маленький ребенок, который имеет обыкновение спать в такое время.
Черт, думаю, натягивая джинсы, футболку и расталкивая Дашку, которой сейчас очень быстро надо будет собраться и свалить. Невежливо, конечно, но другого выхода у меня просто нет. И какого черта папаша решил завалиться вдруг именно сейчас, именно глубокой ночью! Что ему надо!
— Дашка! — я сильнее толкаю ее в бок. — Просыпайся же, мать твою!
— Что такое? — она открывает глаза.
— Одевайся! Быстро! — командую я и бросаю ей шмотки.
— Да в чем дело-то? — не понимает она.
— Давай скорее! Не задавай вопросов!
Отец продолжает орать под дверью, требуя впустить его. Конечно, у него же нет ключа от нижнего замка, иначе бы он давно был внутри. Дашка быстро одевается, а я подгоняю ее и думаю, что Ксюша вот-вот проснется. Черт тебя подери, родитель хренов! Подавился бы ты своей заботой! И Конкина все спрашивает: «Кто там? Что ему надо?». Ой, Даш, не забивай себе голову, у тебя своего дерьма выше крыши.
Конкина недоуменно мотает головой. Ладно, Даша, попытка номер два.
— Мне жутко неудобно, что так все получилось, — говорю. — Но тебе надо валить. Короче, как только я открою, давай дуй домой. И вообще, забудь обо всем этом.
— Да кто там?! — продолжает твердить Дашка.
— Конь в пальто! — отвечаю. — Полиция!
— Полиция? — Конкина совершенно растерялась.
Я говорю это абсолютно без задней мысли, чтобы Дашка свалила поскорее, но когда, наконец, открываю дверь, папаша предстает перед нами во всей красе, то есть прямо в форме. Вот ведь, неужели прямо с дежурства? Но зато на Конкину это производит впечатление, и она пулей вылетает из квартиры. Этот придурок с майорскими погонами даже заметить ничего не успевает.
Он громко хлопает дверью, быстро проходит на кухню, кидает на стол несколько купюр, потом открывает холодильник и долго напряженно смотрит в него, как будто пытаясь разгадать тайны мироздания. Хотя, какие уж ему тайны!
— Пожрать есть? — спрашивает он.
— А что дома не кормят? — язвлю я, стоя, облокотившись о косяк.
— Поговори мне еще!
Я ничего не отвечаю. Я просто стою и смотрю на него в упор. Как же я его ненавижу. Я так сильно ненавижу этого козла, что у меня, наверное, искры из глаз сыплются. Я просто смотрю на него, но больше всего мне хочется сейчас дать ему по роже. Да так, чтобы он навсегда забыл сюда дорогу.
— Что смотришь? — рявкает он, когда замечает на себе мой взгляд.