Несколько часов он кругами ходил по саду, пока Сюзанна и Гарольд не нашли и не привели его обратно в дом. Но все равно Макс не мог ни говорить, ни плакать, ни злиться – все это пришло много позже.
Вздохнув, Макс попытался отогнать неприятные воспоминания и заменить их образом нежной ручки Мариэтты. Стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал запах ее волос и взгляд голубых глаз, смело устремленный на него. Даже сейчас он ощущал напряжение, представляя ее обнаженной в своих объятиях.
Проклятие, он все еще предвкушал, как проведет ночь с Мариэттой Гринтри!
Внезапный удар последовал ниоткуда. Макс увидел вспыхнувшие в его глазах огни, потом его накрыла темнота.
Мариэтта откровенно клевала носом. Оставшийся позади день выдался долгим и хлопотным – роды Вивиан начались задолго до рассвета, причем все находились в таком нетерпеливом ожидании, что были просто не в состоянии отдыхать. Сейчас же, сидя в теплой и уютной гостиной Афродиты, Мариэтта почувствовала, что засыпает. Почему-то в этот момент в ее памяти всплыла первая встреча с Афродитой в Гринтри-Мэноре вскоре после свадьбы Вивиан и Оливера...
Солнце за окнами гостиной едва светило, у горизонта громоздились зловещие облака, и болота уныло поднимались им навстречу. В камине гостиной потрескивал огонь, и все присутствующие ожидали появления гостьи.
– Ах, да где же она?! – наконец воскликнула Мариэтта, вскакивая и едва не пританцовывая от нетерпения. – Я не вынесу этого бесконечного ожидания!
Франческа округлила глаза, но Мариэтта знала – у младшей сестры нервы тоже натянуты от напряжения.
В этот момент дверь открылась и вошла женщина, которую они все с таким нетерпением желали увидеть.
На пороге Афродита на мгновение остановилась. Возможно, это была привычка, усвоенная в молодости, когда для заработка было так важно оказаться замеченной, а может быть, в этот момент она тоже волновалась. Черный шелк и бриллианты придавали ей какой-то мистический вид, она была словно персонажем мрачной сказки, и неожиданно Мариэтте захотелось быть точь-в-точь такой, как она.
– Мариэтта, Франческа, идите, познакомьтесь с матерью. – Голос леди Гринтри был таким же спокойным, как и всегда, но даже в ее улыбке чувствовалась некоторая скованность. Она была матерью сестрам с тех пор, как Мариэтте исполнилось два года, а теперь ей приходилось уступать дорогу другой матери. Однако все считали, что в жизни сестер ничего не изменится – Афродита лишь просила, чтобы дочерям позволено было узнать о ее существовании.
Испытывая смущение, Мариэтта направилась к Афродите.
– Мэм, – проговорила она и присела в реверансе.
Афродита порывисто протянула к ней руки:
– Боже, какой красавицей ты выросла! Правда, ты и прежде была красивым ребенком...
– Мэм. – Франческа оставалась на почтительном расстоянии, видимо, не испытывая порыва энтузиазма Мариэтты.
– Франческа, дитя мое! Столько времени прошло...
Но Франческа так и не вышла вперед, а вместо этого оглянулась на дверь, явно желая поскорее оказаться где-нибудь в другом месте; зато Мариэтта не ощущала такого беспокойства.
В глазах Афродиты стояли слезы: как-никак она снова обрела своих дочерей, снова почувствовала себя матерью.
Мариэтта улыбалась во сне. Неужели она и правда была так молода? От ее тогдашнего образа до нынешнего, кажется, далеко, как до луны. Постепенно воспоминания сменились сном, в котором она парила высоко над Лондоном, только в этот раз ее не поддерживал в воздухе газовый баллон. Потом она ехала в карете, запряженной четверкой крылатых лошадей, и уже это было необычно, но еще необычнее было то, что она сидела рядом с Максом, лордом Роузби, и он целовал ее пальцы.
– Мы направляемся на венерин холмик, – заговорщицки проговорил он, – тебе там понравится.
Мариэтта наслаждалась необычной фантазией, как вдруг какой-то звук вернул ее в кресло в гостиной. В вестибюле послышались голоса, они приближались, а затем она услышала крик и топот.
Мариэтта быстро села, а когда окончательно вернулась в реальность, поднялась с уютного кресла и поспешила к двери. Хотя Добсон запретил ей покидать комнату, она решила, что его слова не распространяются на чрезвычайные ситуации.
Открыв дверь, Мариэтта увидела весьма странную картину. Добсон стоял на коленях и прикладывал большой кусок полотна к ране распростертого на полу мужчины. Рядом стоял слуга, держа за руку уличного мальчишку. Дверь на улицу была широко распахнута, в нее задувал холодный ветер.
Мариэтта быстро подошла к двери и закрыла ее, затем приблизилась к раненому, намереваясь спросить Добсона, нужна ли ее помощь... И застыла на месте. Кожаные ботинки, темные брюки, пиджак, запачканный кровью.
Неужели это Макс?
Ее сперва бросило в холод, затем она почувствовала жар. Комната утратила четкость, и ей с трудом удалось не потерять сознание. Лицо Макса неестественно побледнело, волосы спутались.
– Что это? – прошептала Мариэтта.
– Видите ли, посыльный нашел его на улице, – проговорил Добсон, не поднимая глаз.
Мариэтта вспомнила, как Макс держал ее руку в своей, прикасался губами к ее коже, и его темные глаза обещали ей все, что только она пожелает.
– Несчастный случай? Драка? – Только теперь Мариэтта заметила рану на виске Макса.
– Боюсь, здесь что-то другое. Взгляните на руки. Похоже, его застали врасплох.
Мариэтта коснулась большой руки Макса – она была холодной как лед.
– Видите, на суставах нет царапин? Значит, он не дрался. Думаю, на него напали без предупреждения.
– Но кто мог поступить столь жестоко?
– Да кто угодно.
– Отпустите меня, – неожиданно подал голос стоявший в стороне мальчишка.
Подняв взгляд, Добсон хмуро уставился на него:
– Ты что-нибудь видел?
– Ровным счетом ничего. Джентльмен лежал на земле, и я узнал его, потому что пару раз видел около клуба.
Добсон кивнул:
– Ты правильно поступил. Хорошие дела вознаграждаются, помни об этом. – Он взглядом подал слуге знак. – Отведи его к мадам и скажи, чтобы ему дали крону. А мы отнесем джентльмена наверх и уложим на кровать – незачем ему лежать здесь на холоде.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Мариэтта. Добсон оценивающе взглянул на нее:
– Вы справитесь с перевязкой, мисс? В свое время я делал это во время сражения, но с тех пор много воды утекло...
– Я... я справлюсь. – Мариэтта больше всего боялась, что ей откажут.
– Хорошо, идите за мной.
Призвав на помощь лакея, Добсон отнес Макса наверх в аккуратную комнату в дальнем конце галереи, чистую и просто обставленную. Впрочем, подумала Мариэтта, почему она должна ожидать чего-то шокирующего?
Пока слуга разводил огонь, Добсон и лакей разули Макса, а Мариэтту послали за теплой водой и новым полотном. К моменту ее возвращения Макс лежал в постели. Она тут же принялась очищать рану на голове от засохшей крови. До этого Мариэтта даже представить не могла, насколько сильно вьются его волосы и какие они длинные. Ей было очень жаль даже те несколько прядей, которые пришлось срезать, чтобы добраться до раны.
Сила, с которой ударили Макса, говорила о том, что его скорее собирались убить, чем просто привести в бесчувственное состояние, и Мариэтта высказала Добсону свои сомнения, но он лишь пожал плечами, а затем предположил, что некоторым мужчинам все равно, кого бить.
– Надеюсь, доктор скоро придет. – Мариэтта нервно сжала руки. – Кровотечение остановлено, рана чистая, но я не знаю, что делать дальше.
– Сперва нужно зашить рану, – произнес Добсон тоном знатока, – а потом пустить в дело пиявок.
Мариэтта согласно кивнула.
– Как думаете, шрам останется? Жаль, если он испортит такую внешность.
Добсон изумленно поднял бровь, и Мариэтта почувствовала, что краснеет.