Каждое дело наше, когда прямо последует правилам благочиния, не порождает для нас никакого смущения, но избавляет нас от порицания некоторых, паче же приобретает нам и одобрение благомыслящих. Ибо кто не согласится с мнением беспристрастным, когда оно произнесено кем либо? Или не будет ли безукоризнен, паче же всякие похвалы исполнен, суд правый и законный? Сие пишу ныне, когда твое благочестие в твоем писании, посланном ко мне и преподобнейшему и благочестивейшему брату нашему и соепископу Проклу, именуешь Петра благоговейнейшим и Боголюбивейшим епископом, а он между тем плачет, и почитает себя неправильно отрешенным от вверенные ему церкви. Прилично было бы или иметь ему имя священства купно с самою вещью, или, аще он не был достоин предстоять жертвеннику Божию, не быть ему почтену и наименованием епископа. Может быть слово мое покажется твоему Боголюбию жестоким и небратолюбным: но не таково оно по истине. Ибо мы думаем снисходительны быть к старцу, оставив ему едино наименование. Но много лучше было бы помыслить и другое. Он глаголет, яко может оправдать себя: но ему не дано времени на оправдание, и не предложено рассмотреть дело по правилам. Аще сие было бы учинено: то самое делопроизводство, или обличило бы в нем преступника, доказанного и признанного, и потому не могущего рещи, яко обижен, или представило бы его решительно невиновным, и возвратило бы ему начальство над церковью, которая была ему поручена. поелику же ничего такового не сделано: то он и вопиет против сего, и глаголет, яко потерпел несносную обиду, и яко неправедно извержен; присовокупляет же, яко и все, что он имел собственного, отъято у него. Итак твое преподобие приемля в рассуждение, чего требуют Божественные правила, и что прилично церкви и поставленным в ней для священного служения, сверх же сего уважив и наше писание, да отрет слезы старца. И аще восхощет он судиться с теми, кои возглашали на него преступления: то да судится по принятому обычаю пред твоим благочестием, в соприсутствии то есть подчиненных тебе благочестивейших епископов, кроме тех, которых не примет, как им подозреваемых. Мы не полагаем, чтобы кто либо из благочестивейших епископов имел враждебные мысли против брата: но дабы сей предлог не послужил к ослаблению силы имеющего быть суда, аки бы сей неправедно произведен был, то ни мало не будет оскорбительно, аще некоторые по сомнению в их беспристрастии, не будут в судебном собрании.
Вальсамон. Предисловие этого послания содержит в себе такую мысль. Святый говорит, что наши дела, то есть церковные, или вообще человеческие, когда производятся каноническим порядком, не причиняют нам ни смущения, ни порицаний со стороны кого-либо, а скорее доставляют нам одобрение; ибо суд беспристрастный, неподкупный, правильный принимается всеми, и судить правильно не только безукоризненно, то есть безупречно, не достойно порицания, но и похвально. После этого предисловия говорит, что я пишу это потому, что ты прислал к нам благоговейнейшего старца, наименовав его епископом, и он плачет и говорит, что отрешен от вверенной ему церкви, то есть извержен из данной ему епископии. А было бы прилично, чтобы он или имел имя епископа и самое дело, то есть епископию и власть епископа; или, если не был достоин предстоять пред жертвенником, вовсе не назывался бы епископом. Но может быть то, что говорится, покажется тебе суровым, и я, говорящий это, недружелюбным. Но этого нет; ибо мы думаем, что нам нужно оказывать милость к старцу. (Здесь начинает говорить во множественном числе, как будто бы то, что говорит, говорит и о себе самом, дабы таким образом слово его было менее тягостно и не показалось, что оно направлено только против него – Домна), и в доказательство нашей милости к нему мы оставили ему только наименование епископа. Но много лучше бы было помыслить и о другом. Об чем это? О том, чтобы дано было ему время для оправдания и предложено рассмотреть дело по правилам на соборном судилище. Ибо он говорит, что может оправдать себя, то есть показать себя невинным. И если бы это было так, то самое делопроизводство при исследовании показало бы, что он побежден и уличен в преступлениях и не может говорить, что обижен; или, если бы оказался невинным, ему опять было бы возвращено предстоятельство в церкви. А так как ничего такого не было сделано, то он громко заявляет, что он обижен и незаконно извержен, прибавляя, что расхищено и все имущество, какое он имел. Итак, ты, пишет святый Домну, ты, который знаешь и божественные правила и что прилично церкви и служителям Божиим (то есть поступать справедливо), уважив при том и наше писание, утри слезы старца, и если он пожелает судиться со своими обвинителями, то пусть судится пред тобою и твоими епископами. Если еще он имеет некоторых епископов подозрительными, потому что они не хорошо расположены к нему, и не принимает их, то пусть они не присутствуют на суде. Ибо мы, говорит, не думаем, чтобы кто-либо из епископов имел вражду против брата, и не по этой причине устраняем их от участия в суде вместе с вами, но они должны удалиться из собрания за тем, чтобы это не послужило для него поводом к уклонению от суда.