Не пища тяготит нас, священнейший папа, хотя пленники и ели то, что предлагали им победители, – тем более когда все согласно утверждают, что варвары, совершившие набег на наши страны, не приносили жертв идолам. Апостол же говорит: Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое (1 Кор. 6:13). И Спаситель, очищающий всякую пищу, [39] говорит, что не входящее оскверняет человека, но исходящее (см. Мф. 15:11).
При жизни этого святого варвары, называемые ворадами и готами, вторглись в земли римлян и захватили в плен большое число христиан. Они давали пленникам идоложертвенное или такую пищу, которая по иной причине была запрещенной и нечистой, и те ели. Поэтому на вопрос тогдашнего папы божественный Григорий отвечает в настоящем правиле: в том, что христиане едят такого рода пищу [[40]], нет особенного вреда и тяжкого греха, тем более когда всем известно, что эти варвары не приносили жертв идолам и, следовательно, пища, которую они давали верным, не была идоложертвенной. Приводит он и свидетельство апостола, учащего, что пища для чрева, т. е. для угождения чреву, и, в свою очередь, чревоугодие – для наслаждения; Бог же и наслаждение, и чревоугодие упразднит, чтобы никто не потерпел от них вреда [[41]]. После этого святой показывает, что осуждается та пища, которую едят ради наслаждения и чревоугодия, а не та, которую едят пленные христиане, потому что их принуждает к этому природная необходимость и насилие варваров. Приводит он и свидетельство Евангелия: «Человека делает нечистым не входящая через уста пища, но то, что исходит из сердца».
Правило 2 (1) [42]
Скажем и о том, что плененные женщины были растлены, поскольку варвары надругались над их телами. Но если жизнь какой-либо из них и прежде заслуживала порицания, потому что она, как написано, ходила вслед очей блудодействующих (см. Руф. 3:10), [43] то очевидно, что наклонность к распутству внушает подозрения и во время плена, так что таковых не следует допускать к общению в молитвах поспешно. Если же она жила в совершенном целомудрии и показала, что прежняя ее жизнь чиста и свободна от всякого подозрения, а теперь она подверглась поруганию насильно и поневоле, – на этот случай у нас есть во Второзаконии пример юной девушки, которую встретил на поле человек и совершил над ней насилие. Отроковице, – говорит Писание, – ничего не делай, на отроковице нет преступления смертного: ибо это то же, как если бы кто восстал на ближнего своего и убил его, так и это дело. Хотя отроковица кричала, но некому было помочь ей (Втор. 22:26–28). Таковы и подобного рода случаи.
В свою очередь, и о взятых в плен женщинах, которые были растлены варварами, настоящее правило определяет, что это насильное растление не является тяжким грехом, однако дело нужно расследовать. Ведь если прежняя свободная жизнь таковых женщин подвергалась порицанию как распутная, то со всей очевидностью возникает подозрение, что они последовали влечению и привычке к распутству и во время плена. Иначе говоря, можно подозревать, что они не подверглись насилию от варваров, но скорее сами пожелали этого растления. Поэтому не должно с легкостью допускать их к совместной молитве с другими женщинами. Но если прежняя их жизнь была в высшей степени целомудренной и чистой, свободной от всякого подозрения и обвинения, а впоследствии они были насильно обесчещены варварами, то Бог судит о них как о непричастных к смертному греху. Ибо Он признаёт таковой и ту девушку, над которой, когда она была на поле одна, совершили насилие и которую растлили, «поскольку закричала она, – говорит Писание, – и не оказалось поблизости никого, кто бы помог» [[44]].
Согласно с этим и Василий Великий в своем 49-м правиле говорит, что потерпевшие насильственное растление не подлежат наказанию. А в 20-м правиле св. Никифора говорится, что на монахиню, растленную варварами или другими бесчинными мужчинами, налагают 40-дневную епитимию, если прежняя ее жизнь была незапятнанной и безукоризненной; а если она жила скверно, то наказывают как прелюбодейку [[45]].
Правило 3 (2)
Но что ужасно – это любостяжание, и невозможно в одном послании привести места из Божественных Писаний, в которых возвещается, что не только грабить – гнусно и отвратительно, но и вообще предаваться любостяжанию и присваивать чужое ради гнусного прибытка и что всякий таковой должен быть публично объявлен изгнанным из Церкви Божией. А касательно того, что во время нашествия, среди столь великого стенания и столь многих слез, некоторые дерзнули это время, несущее всем погибель, счесть для себя временем наживы, – скажем, что это свойственно людям нечестивым и богоненавистным, непревзойденным в гнусности. Поэтому решено всех таковых приговорить к изгнанию из Церкви, чтобы гнев не пришел на весь народ и прежде всего на самих предстоятелей, которые за это не взыскивают. Ибо я боюсь, как говорит Писание, чтобы нечестивый не погубил вместе с собой праведного (см. Быт. 18:23). Блуд, – говорит Писание, – и любостяжание, за которые гнев Божий грядет на сынов противления (Кол. 3:5–6). Итак, не будьте сообщниками их. Вы были некогда тьма, а теперь – свет в Господе: поступайте, как чада света, потому что плод света состоит во всякой благости, праведности и истине. Испытывайте, что благоугодно Господу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте. Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить. Все же обнаруживаемое делается явным от света (Еф. 5:7–13). Так говорит апостол. Если же некоторые, подвергнувшись наказанию за прежнее любостяжание во время мира, в это самое время гнева вновь обратились к любостяжанию, наживаясь на крови и гибели тех людей, которые стали изгнанниками или попали в плен и были убиты, то чего иного нужно ждать, кроме того, что подвизающиеся в любостяжании навлекут гнев и на самих себя, и на весь народ?
40
Почему правило Петра Александр. 14 того, кто принял в уста идоложертвенное мясо, причисляет к исповедникам, а настоящее правило ничего подобного о вкусившем идоложертвенного не говорит? Дело в том, что правило Петра говорит о тех, кто был заключен в оковы и кого насильно принуждали есть таким образом. Иначе говоря, о тех, кому гонители насильно вкладывали в уста пищу, которую они не могли выплюнуть, даже если и хотели. Настоящее же правило говорит о тех, кого принуждали есть идоложертвенное, однако не таким образом: пленные не были заключены в оковы, и варвары не вкладывали пищу им в уста насильно, но они ели сами, своими руками.
Хотя поступившие так не совершили тяжкого греха, тем не менее их поступок не вполне безупречен, а поэтому их, по мнению Вальсамона, подобает наказывать умеренной епитимией. Петр, диакон и хартофилакс Великой церкви, в своем 9-м ответе говорит, что вкусивший скверное отрекается от Христа и будет принят не тотчас, но по прошествии некоторого времени, если сотворит достойные дела покаяния, и тогда получит миропомазание и после этого причастится (Синодикон. Т. 2. С. 1002). Следовательно, Петр налагает епитимию более тяжкую, чем полагается, если только кроме скверноядения не было и действительного отречения от Христа.
41
Так истолковали это изречение Зонара и Вальсамон, а прежде них божественный Златоуст (Толкование на Первое послание к Коринфянам). {
42
Нумерация правил у толкователей Зонары и Вальсамона отличается от принятой в настоящей книге. Потому рядом с нумерацией «Пидалиона» помещается нумерация толкователей. –
44
Обрати внимание, что, по толкованию Филона Иудея на это изречение, если девушка не закричала, хотя бы это происходило и в поле, она осуждается, поскольку молчанием показала, что согласна быть растленной. Как и наоборот: если насильник связал ее и заткнул ей рот, чтобы она не могла закричать, то, хотя бы это было и в городе, она не подлежит осуждению. Поэтому духовный судия должен исследовать в такого рода деле не столько место, сколько произволение, согласно упомянутому Филону. {
45
Почему же Василий признает растления такого рода не подлежащими наказанию, а Никифор наказывает их 40-дневной епитимией? Хотя эти растления как насильственные наказанию не подлежат, однако, во-первых, растление остается растлением, и женщины, подвергшиеся ему, каким бы образом это ни произошло, суть растленные, а не невинные девственницы, как прежде. Во-вторых, хотя их растлили насильно и в тот момент они не подали насильникам никакого повода со своей стороны, тем не менее за другие свои грехи – прошлые, настоящие или будущие – Бог попустил им претерпеть такое осквернение. По этой причине божественный Никифор определяет для них умеренную епитимию. Ведь и Постник в 35-м правиле налагает 40-дневную епитимию на того, у кого после Божественного причащения произошла рвота, по какой бы причине это ни случилось. «Если даже он думает, – говорит Постник, – что тогда не подавал повода, однако это, конечно же, было попущено за какие-нибудь другие его прегрешения». А в 23-м правиле он наказывает умеренными епитимиями мать, по диавольскому злоумышлению умертвившую во сне своего младенца, поскольку «это оставление произошло из-за других согрешений».
Явно, что и божественный Григорий, хотя и не называет такое насильственное растление тяжким грехом, вместе с тем именует его поруганием. Итак, из-за этого, т. е. из-за поругания через растление, мужчины, которые во время варварского нашествия подверглись подобному насильственному растлению, лишаются сана, если они священнослужители; а если непосвященные – не допускаются к священству. Жены священников, подвергшиеся насилию, должны разлучаться со своими мужьями, если те желают священнодействовать. Если же священники не хотят разлучаться с женами, то оставляют священство. Ибо все это для непорочного священства порок и скверна. Однако жены мирян, насильно растленные, не разлучаются со своими мужьями, но получают прощение по причине насилия, согласно гражданскому закону (кн. 60, тит. 38, гл. 12, положение 6).