Первую лошадь уже поставили в стартовую кабинку и заперли там. Женщина с фиалковыми глазами вернулась и села на краю скамьи. А тощий полицейский продолжал рассказывать:
— Шеф тут же отправил пленку на экспертизу. Фотографии оказались настоящими. То, чем там занимались наши ребята, было отлично видно. Такие снимки можно продавать по десять долларов за штуку. Наш шеф и прокурор решили, что следует получить больше улик, и послали нас в офис к адвокатше с видеокамерой. Ну, те парни, конечно, пришли снова. На этот раз с ними были и черная девчонка, и белая.
— И что же теперь будет? — спросил Лукас.
Толстяк пожал плечами.
— Их выставили.
— Сколько лет они прослужили?
— Кейс отслужил шесть лет, но мне его не жаль. За ним водились делишки. Мы подозреваем, что он и еще один охранник таскали стереосистемы и проигрыватели со склада «Сирс» несколько месяцев назад. Но мне жаль новичка. Кейс объяснил ему, что так и надо вести себя на улице. Попользоваться девчонками в закоулке — это нормально.
Лукас покачал головой.
— Прямо на улице, средь бела дня, — подтвердил толстяк.
Последнюю лошадь завели в кабинку, и буквально через секунду стартовые ворота с грохотом открылись, и диктор объявил:
— Все идут ровно. Вот Пемброк Дансер обходит всех по внешнему кругу, его догоняет…
Дансер оторвалась от основной группы. Опережая всех на два корпуса, она вошла в поворот, в конце прямого участка она уже на четыре корпуса впереди и вот финиширует, обогнав пришедшую второй лошадь на восемь корпусов.
— Вот это да! — с почтением проговорил толстяк. — Я выиграл шестьсот долларов.
Лукас поднялся.
— Я ухожу, — сказал он. Взглянув на табло ставок, он что-то быстро прикинул в уме и, оставшись удовлетворенным своими подсчетами, повернулся к полицейским. — Едем со мной?
— Нет, нет, не стоит, — стал отказываться толстяк. — Спасибо, Лукас.
— Больше не играйте, — заметил Дэвенпорт. — Все остальные заезды ерунда. Там трудно угадать победителя. И вот еще что, Баки.
— Да?
Толстяк оторвал взгляд от выигрышного билета.
— Не забудь сообщить куда надо об этих шестистах долларах.
— Ну конечно, — сказал тот обиженно. Лукас ухмыльнулся и ушел, а толстяк пробормотал: — Да, спешу и падаю.
Он снова опустил было глаза на свой билет, но тут заметил, что женщина с фиалковыми глазами быстро догоняет Лукаса. Она настигла его прямо около входа. Толстяк увидел, как, когда они вместе входили в здание, Лукас улыбнулся ей.
— Смотри-ка, — сказал он своему напарнику, но тот изучал ставки на табло и тихо шевелил губами. Толстяк уставился на него. — Что там?
Тощий сделал предостерегающий знак рукой, чтобы его коллега подождал с вопросом, и все продолжал шевелить губами. Потом губы замерли, он обернулся, взглянул в ту сторону, куда пошел Лукас.
— Что? — снова спросил толстяк, тоже уставившись на табло.
Лукас и женщина с фиалковыми глазами уже ушли.
— Я мало что понимаю в скачках, — заметил тощий, — но если я правильно разобрался в ставках, то Дэвенпорт отхватил двадцать две тысячи пятьдесят долларов.
Кабинет начальника полиции находился на первом этаже городской мэрии. Две стены почти полностью занимали окна, выходившие на улицу, а две другие были увешаны цветными и черно-белыми фотографиями в рамочках — они относились к периоду с сороковых годов до настоящего времени. Даниэль с семьей. С шестью последними губернаторами Миннесоты. С пятью сенаторами от штата. С длинной чередой людей, о которых никто не знал и которые походили один на другого. Такие обычно занимают места на обедах у больших политиков. Прямо за спиной начальника висел герб департамента полиции Миннеаполиса и мемориальная доска с фамилиями полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей.
Лукас развалился в кожаном кресле, которое стояло прямо напротив стола начальника полиции. Он был удивлен, хотя и старался этого не показывать. Последнее время его ничто не удивляло, разве что женщины.