— А сколько времени это займет, если ехать на машине?
— Пять-шесть часов. Ты не успеешь, по крайней мере до того момента, как им придется докладывать окружному прокурору. После чего они, скорее всего, должны будут Спарки отпустить.
— Ладно, ладно, какая авиакомпания?
Лукас записал на листке бумаги все данные, повесил трубку и пошел к Дженнифер.
— Не буду тебя ни о чем расспрашивать, — сказала она с улыбкой.
— Если хочешь, я тебе расскажу. Но мне необходимо, чтобы ты дала свою клятву.
— Не-а. Проживу и так, ничего не зная, — ответила она, продолжая лукаво улыбаться. — И если ты собираешься лететь самолетом, тебе стоит распечатать бурбон.
Самолеты, совершавшие рейсы между Миннеаполисом и Сидар-Рапидс, были вполне надежными. Здесь никогда не случалось авиакатастроф. Именно так и говорилось в рекламе этой компании. Лукас вцепился в подлокотники своего кресла мертвой хваткой. Пожилая женщина, сидевшая в соседнем кресле, с любопытством наблюдала за ним.
— Вы что, в первый раз летите? — спросила она, когда самолет уже набрал высоту.
— Нет. К сожалению, — ответил Лукас.
— Лететь на самолете гораздо безопаснее, чем ехать на машине, — сказала женщина. — Это даже безопаснее, чем переходить улицу.
— Да, я знаю.
Он смотрел прямо перед собой и желал, чтобы старушку хватил удар. Или еще что-нибудь произошло, только бы она замолчала.
— У этой авиакомпании прекрасные показатели безопасности полетов. У них ни разу не было авиакатастроф.
Лукас кивнул и промычал:
— Угу.
— Не переживайте, через час мы уже будем на месте.
Лукас повернул к ней голову — ему показалось, что со скрипом, как будто у него проржавел позвоночник.
— Через час? Мы уже летим черт знает сколько.
— Всего десять минут, — уточнила женщина.
— О Господи!
Психолог у них в полиции как-то объяснил ему, что он боится потери контроля. Он говорил Лукасу:
— Вы никак не можете свыкнуться с мыслью, что ваша жизнь находится в чужих руках, независимо от того, насколько умелы эти руки. Вы всегда должны думать о том, что ваша жизнь постоянно находится в чужих руках. Вы можете ступить на мостовую, и вас собьет какой-нибудь пьянчуга в «кадиллаке». Гораздо больше шансов погибнуть так, чем в авиакатастрофе.
— Но в случае с пьяным водителем, возможно, я бы смог заметить, как он приближается. Я мог бы это почувствовать и отскочить. Мне могло бы повезти. Или что-нибудь еще. Но когда летит самолет… — Лукас жестом изобразил, как самолет падает носом вниз. — Шлеп. И все всмятку.
— Это неправильно, — возразил психолог.
— Я понимаю, — ответил Лукас. — Я хочу знать, как мне с этим бороться.
Психолог покачал головой.
— Ну, можно подвергнуться гипнозу. Еще есть книги, которые могут помочь. Но на вашем месте я бы просто выпил пару стаканчиков. И постарался бы не летать самолетами.
— Может быть, какие-нибудь лекарства?
— Можно принять успокоительное, но от него будет тяжелая голова. Я бы не советовал ничего принимать, если вам нужно быть в форме и ко всему готовым там, куда вы летите.
Во время полета до Сидар-Рапидс спиртные напитки не предлагали. Таблеток у него не было. Когда самолет выпустил шасси, у Лукаса оборвалось сердце.
— Мы всего лишь идем на посадку, — с готовностью объяснила соседка.
— Знаю, — проскрипел он.
Лукас сдал обратный билет на самолет.
— Вы получите не полную стоимость, — предупредил его служащий.
— Это не самое страшное, — ответил Лукас.
Он взял напрокат машину, чтобы на ней вернуться в Миннеаполис, и поехал в сторону полицейского участка, который находился в старом доме, похожем на четырехугольную бетонную коробку. Полицейский по имени Макэлрени уже ждал его.
— Кэрол Макэлрени, — представился он. У него были крупные зубы и пышные усы. Одет он был в спортивную куртку в клетку, коричневые брюки и коричневые с белым ботинки.
— Лукас Дэвенпорт. — Они пожали друг другу руки. — Мы вам признательны за все. Мы завязли.
— Я слышал об этом. Сержант Андерсон сказал, что вы не подозреваете в этом Спаркса, но, возможно, он что-то знает. Это так?
— Да. Возможно.
— Пойдемте посмотрим.
Макэлрени провел его в комнату для допросов.
— Мистеру Спарксу у нас не нравится. Он считает, что с ним поступили несправедливо.