В фабзавуче работали на допотопных таратайках с названием станки. Здесь на заводе техника, новые конструкции. Ребята знают их только по картинкам в книжках.
Производственники скрытничают. Прячут от любопытных глаз свой опыт.
Парятся сосуны. Потеют и парятся.
Монтажники, превратившись в паровозников, облипли маслом, нагаром и копотью топок.
Рабочие и мастера делают все тонкое и ответственное. — «А вы, сосунки, смотрите и привыкайте».
Сосунку надоело привыкать, хочется пошабрить, пригнать… заставить эту часть паровоза жить. А дают самое грязное и неблагодарное: — «Прочисть… промой».
— Три, три и дырка.
В депо поставлен еще теплый паровоз с больными буферами и стяжками.
У Юрки нетерпение:
— Взберемся, ребята, наверх. Посмотрим все как следует. А то все знаю, а никогда не удавалось пальцами потрогать регулятор.
Незаметно, тройкой, они карабкаются по масляным ступенькам паровоза.
Нервы и мускулы паровоза тонки и выпуклы.
— Здесь давление смотрят… Водомерное стекло… Так переводят кулису. А где регулятор?
— Вот кажется. Как только пускают пар?
— Я знаю. Дай-ка!
Юрка с решимостью старого машиниста твердо отводит отполированный ладонями регулятор… Какой-то толчок заставляет паровоз вздрогнуть. Он разбужен, фыркает и скрипит колесами.
У ребят паника.
— Еще горячий… пар..
— Дай тормоз!..
— Пусти к регулятору!
— Да он испорчен… не действует…
Все трое торопливо хватаются за все блестящие части, которые почему-то оказались чужими, злыми и беспомощно ехидными врагами.
Сосунки вертят, поворачивают ручки___Никакого результата. Тормоз не действует. Паровоз двигается.
— Прыгай, ребята… Подумают на нас, а он сам пошел.
Но поздно. Громадные деревянные ворота депо под напором тендера трещат, срываясь с петель и с громовой песней валятся на тендер… Еще один поворот колес и у паровоза иссякают последние пары, — остатки пружинистой энергии покидают его.
Он замирает с кулисой, беспомощно поднятой для шага колес.
Сбегаются паровозники…
— Что за светопреставление?
Прибежал напуганный начальник депо.
— Кто выводит паровоз?
Показываются в окно машиниста три бледных, перепуганных и измаранных физиономии. Губы дрожат.
— Кто вам разрешил взбираться на паровоз?
Сосуны от испуга не могут выговорить слова.
Здесь словом не отделаешься.
В механической поют резцы, свивая стружку. Двух фабзавучников поставили за громадный строгательный станок.
— Наблюдайте, сосуны, за резцом. Как что — позовите.
Низкорослым токарям скучно задирать головы и смотреть
за скрюченными кольцами стружки. Медленно тащится резец по большой площади чугунной отливки. Ходят вокруг, мурлычат по-самоедски бесконечную песню. Ходить надоело.
— Стоп! Я придумал.
Радуется толстый Копнов. Он взбирается на станину, усаживается над суппортом, поджимает ноги и едет вместе с резцом. Резец скрипит, разбрызгивая чугун.
Другой в нетерпении.
— Дай мне покататься.
Меняются местами. Уже второй наездник со свистом разъезжает взад и вперед.
Вдруг влетает мастер:
— Вы что, сукины дети… в бога, душу, в профсоюз… делаете?!
Наездник неловко спрыгивает. Спецовка цепляется за хваткий выступ… Руки станка тащат его цепляющегося и орущего на весь цех.
Мастер останавливает ход. Отпускает добавочную порцию мата и гонит наездников из мастерской.
— Прислали сопляков. Себя и других подведут. Без своего начальства не приходите.
Столяры поставлены на ремонт старых вагонов.
Две девчонки мучаются над непослушной дверью, которая уперлась и никак не хочет слезать с петель. Они в отчаянии отдают последние силы… Р-раз… Коварная и тяжелая дверь вздумала подпрыгнуть на петлях и обрушиться всей своей персоной на них.
С разбитыми лбами горе-работниц уводят в амбулаторию.
В литейной болтаемся без работы.
Производственных моделей не дают — «испортите». На старых работать не хочется — набьешь форму, опять разбивай. Вроде «перпетуум-мобиле».
Бродим по мастерским, глазеем на заливку. Отливается большая труба. Ходырь подходит вплотную и жадно глядит на клокочущую струю в литнике.
Большая опока дымится, исходит паром. Металл гудит в ее утробе, бьется о стенки. Неожиданно жидкая лава находит узкую, плохо замазанную земляную щель… С треском вырывается огненной струйкой и яростно набрасывается на сапоги Ходыря.