Проезжая по Пятьдесят первой улице, мы миновали церковь Святого Варфоломея с высоченным куполом, построенную семейством Вандербильт. Они поставили ее в таком месте, где им по воскресеньям было весьма удобно видеть вокзал Гранд-Сентрал за спиной пастора, читавшего проповедь. Как и у многих других американских «аристократов», представителей нашего «позолоченного» века, корни Вандербильтов всего три поколения назад вели к некоему наемному слуге, приплывшему в Нью-Йорк из голландского города Де Бильт четвертым классом, то есть попросту на палубе. Сойдя с корабля, он еще долго был известен как Ян из Де Бильта – и так продолжалось, пока его отпрыск Корнелиус не сумел сколотить состояние и стать основателем знаменитой династии.
Впрочем, совсем необязательно владеть железной дорогой, чтобы укоротить или удлинить собственное имя.
Тедди с легкостью превращается в Тинкера.
Ивлин – в Ив.
Катя – в Кейт.
В Нью-Йорке подобные перемены происходят сплошь и рядом и совершенно свободно.
Когда наш автомобиль пересек Сорок девятую улицу, все мы вдруг почувствовали, что его вроде бы начинает слегка заносить. Дорога впереди выглядела какой-то странно блестящей – видимо, оставшиеся после дождя лужи успели подмерзнуть и превратились в лед. Тинкер сбросил скорость и стал более внимательно смотреть вперед. Перед поворотом на Третью авеню он и вовсе притормозил, полагая, видимо, что там дорожное покрытие будет все-таки более чистым. И как раз в это мгновение в нас врезался молочный фургон. Мы его даже увидеть не успели. Он гнал по Парк-авеню со скоростью пятьдесят миль в час, спеша поскорее доставить заказанные товары. Заметив, что мы притормозили, он тоже попытался замедлить ход, но не сумел, угодил колесами на лед и всей своей массой ударил нас в зад. Наше купе со скоростью ракеты перелетело через Сорок седьмую улицу и врезалось в литой чугунный фонарный столб на разделительной полосе.
Когда я пришла в себя, то оказалось, что я лежу вверх ногами, зажатая между рычагом переключения скоростей и приборной доской. Было холодно. Дверца со стороны водителя была распахнута настежь; извернувшись, я сумела разглядеть Тинкера, лежавшего у края тротуара. Пассажирская передняя дверца была закрыта, но Ив исчезла.
Извернувшись, я выползла из машины. Было больно дышать, похоже, у меня было сломано ребро. Тинкер уже поднялся на ноги и, пошатываясь, подбирался к Ив, которую в результате удара выбросило через ветровое стекло. Она безжизненной кучей тряпья лежала на земле.
Откуда ни возьмись появилась «Скорая помощь»; из нее выскочили два молодых человека в белых халатах с носилками; все это было похоже на хронику событий Гражданской войны в Испании.
– Она жива, – сказал один из медиков своему коллеге, и они уложили Ив на носилки.
Ее лицо было так изрезано и окровавлено, что более всего походило на кусок сырого мяса.
Я ничего не смогла с собой поделать и отвернулась.
Тинкер тоже ничего не мог с собой поделать. Он смотрел на Ив как завороженный, да так и не отвел от нее глаз, пока перед ним не захлопнулись двери операционной.
Когда он вышел из больницы, у тротуара уже выстроилась целая вереница такси, словно это был какой-то отель. Странно, рассеянно подумал он, оказывается, уже совсем стемнело. Хорошо бы узнать, который теперь час.
Водитель такси, стоявшего в очереди первым, кивнул ему. Но он только головой покачал.
Какая-то женщина в меховом пальто, выбежав из больницы, буквально запрыгнула на заднее сиденье того такси, которое он не взял, захлопнула дверцу и, чуть наклонившись к водителю, громко протрещала нужный адрес. Такси моментально умчалось, и его место тут же заняла следующая машина. Остальные таксисты тоже немного продвинулись вперед. Интересно, с удивлением подумал он, куда та женщина так спешила? Подобная торопливость показалась ему неуместной. Правда, потом он решил, что если у кого-то есть веские причины торопиться в больницу, то у других могут быть не менее веские причины торопиться из больницы домой или куда-то еще.
Сколько раз он сам так же запрыгивал на заднее сиденье такси и поспешно выпаливал нужный адрес? Сотни? Тысячи?
– Закурить хотите?
Какой-то мужчина вышел из больницы и остановился в паре шагов от него, чуть правее. Это был один из хирургов – ведущий специалист, осуществлявший наиболее сложные восстановительные операции. На вид ему можно было дать максимум лет сорок пять, и, судя по всему, характером он обладал уравновешенным и дружелюбным. Он, видимо, вышел покурить в образовавшийся между операциями перерыв, так как на его рубашке не было ни пятнышка. Сигарета дымилась у него в руке.