Говорят, вампиры в зеркале не отражаются. Но, возможно, в результате несчастного случая Ив превратилась в некоего иного духа, обладающего противоположными особенностями: она стала как бы невидимой для себя самой, но свое отражение в зеркале видеть могла.
Ив накрыла шейкер крышкой, еще раз лениво его тряхнула и, сильно хромая, двинулась к дивану. Сперва она наполнила свой стакан, а уж потом подтолкнула шейкер через стол ко мне.
– Вы нормально с Тинкером уживаетесь? – спросила я, налив себе мартини.
– Я же сказала, Кейти, что не расположена вести с тобой светскую беседу.
– А что, мы ведем светскую беседу?
– Да, вполне светскую и совершенно бессмысленную.
Я неопределенным жестом обвела гостиную и заметила:
– Мне кажется, что он, по крайней мере, неплохо о тебе заботится.
– Ну да, раз уж ты это сломал, ты это и покупай. Разве не так?
Она сделала большой глоток и посмотрела на меня почти в упор.
– Вряд ли ты сразу домой пойдешь, верно? Но учти: во-первых, я отлично себя чувствую, а во-вторых, минут через пятнадцать буду уже крепко спать.
И словно в доказательство Ив покачала своим стаканом.
– Дома мне все равно делать нечего, – сказала я, – так что уж лучше я пока тут поторчу. Хотя бы для того, чтобы помочь тебе до спальни добраться.
Ив в ответ как-то неопределенно махнула рукой, словно желая сказать: Оставайся, если хочешь, или уходи, мне все равно. Она снова жадно глотнула мартини и прилегла на диван. Я тупо смотрела в свой стакан. И вдруг она предложила:
– Может, ты мне что-нибудь почитаешь? Тинкер, например, поступил бы именно так.
– А ты хочешь?
– Сперва его чтение вслух просто с ума меня сводило. На обычный разговор у него, похоже, мужества не хватало. Но потом я привыкла.
– Ну, хорошо. А что тебе почитать?
– Все равно.
На столике для коктейлей высилась аккуратная стопка из восьми книг – большие внизу, поменьше наверху. Все в вызывающе ярких суперобложках, они были похожи на тщательно завернутые в пеструю бумагу рождественские подарки.
Я взяла ту, что сверху. Ни один уголок не был загнут, чтобы пометить нужную страницу, так что я начала почти сначала.
«Да, конечно, завтра просто отлично, – сказала миссис Рэмси. – Только встать тебе придется вместе с жаворонками».
Но ее сына эти слова невероятно обрадовали; казалось, все решено, экспедиция состоится, и до чудес, о которых он столько лет мечтал, оказалось рукой подать – всего лишь одна темная ночь и один день плавания[55].
– Ох, остановись, – сказала Ив. – Это просто ужасно. Что это такое?
– Вирджиния Вулф.
– Уф! Тинкер приволок домой столько романов, написанных женщинами, словно именно их-то мне и не хватало, чтобы на ноги встать. А мою кровать он ими прямо-таки обложил. Казалось, он меня замуровать хочет. А что, ничего другого там нет?
Я осмотрела корешки книг и вытащила один томик из середины.
– Хемингуэя хочешь?
– Ну, слава богу. Только не сначала, пролистай чуть дальше, хорошо, Кейти?
– И далеко пролистать?
– Да сколько хочешь. Только сначала не начинай.
Я наугад открыла страницу 104.
«Четвертый, тот рослый широколицый кубинец, который говорил с ним в баре, показался в дверях банка с томпсоновским автоматом в руках, и, когда он начал пятиться от двери, в банке протяжно и надрывно завыла сирена, и Гарри увидел, как дуло автомата задергалось, скок-скок, и услышал боп-боп-боп, дробное и глухое среди воя сирены»[56].
– Ну вот, это уже на что-то похоже, – сказала Ив, поправила подушку у себя под головой, улеглась поудобней и закрыла глаза.
Я прочитала вслух страниц двадцать пять. Уже на десятой странице Ив уснула, и я, наверное, могла бы остановиться, но я с удовольствием продолжала читать. Мне даже показалось, что, если начинать, скажем, все с той же 104-й страницы, проза Хемингуэя становится от этого еще более энергичной. Без первых глав все основные события воспринимались как некие наброски, а все диалоги превращались в иносказания, исполненные косвенных намеков. Третьестепенные персонажи оказывались на одной доске с главными героями и определенно превосходили их своим бескорыстным здравомыслием. Протагонисты даже не пытались на это ответить. Они, похоже, испытывали облегчение, освободившись от тирании навязанного им сюжета. Естественно, мне тут же захотелось перечитать подобным способом все книги Хемингуэя.