О: — (осторожно) И когда это было?
СН: — (бодро) Пять лет назад.
О: — …А, ну, эти их прикидки. Небось, там уже сдохло все давно. (строго) А ты с тех пор обследовался?
СН: — (покладисто) Каждый год.
О: — И что в последний раз сказали?
СН: — Опять удивились, но опять дали два года. Примерно.
О: — И когда точно это было?
СН: — В октябре.
О: — (стараясь не трепыхаться) Значит, полтора чистыми есть, а дальше пусть обратно удивляются. Да. Ремиссия, вот, так это называется?
СН: — В моем случае не совсем… но звучит приятно, так что пусть будет. Оля, ты только не раскисай.
О: — (уткнувшись ему в плечо) Я стараюсь, но мне обидно. То бабушка, то ты теперь — свинство какое (мрачно кинув взгляд наверх). Только обрадовалась, только жить начала по–человечески… Вот вечно у меня фигня какая–то по жизни, что ж такое…
СН: — Оля, скажи, вот есть сейчас что–то, что тебя не устраивает в наших отношениях, кроме их — потенциальной — краткости?
О: — Кроме потенциальной краткости меня в наших отношениях устраивает все.
СН: — Тогда какая же это «фигня»? Раз начала жить по–человечески — ну и живи, кто тебе мешает. Какая разница, сколько, все равно ничего не предсказуемо по большому счету. Есть возможность — будем жить. Я уже после второго их «предсказания» махнул на все это рукой. Ну, относительно, каждый раз задолго до «дня Х» все документы приводил в порядок, замену себе прикидывал — ну вот что ты смеешься, хотя лучше уж смейся, черт с тобой, и ничего у меня не «всё и так в порядке», хотя да, разумеется, но не до такой степени, чтобы оставить неизвестно кому. Это всё серьезные вещи: зато я всегда твердо знаю, что если завтра загнусь, то загнусь с чистой совестью и разобранными делами. Так что могу себе позволить жить спокойно и лишний раз об этом не думать. Как будет, так будет.
Больше всего мне хотелось завыть, а я, а как же, мол, я без вас, но устыдилась — ему–то все равно хуже. А он как будто прочел мои мысли — ну и на морде многое написалось.
СН: — А у тебя все равно всё только начинается.
О: — И весьма неплохо, кстати, начинается.
СН: — Вот именно. Держись этой мысли и продолжай в том же духе. Не на мне свет клином сошелся — еще увидишь. И нечего р… гримасы строить. Есть хотите?
О: — Немножко. (осторожно, но с любопытством) А у вас есть?
СН: — Ну, не акридами же я все–таки питаюсь, что–нибудь найдем.
А меня уже понесло в биологию, представлять себе схему пищеварительного тракта минус желудок: — Это что же, — бурчу, — выходит: желудок — это вам не желчный пузырь, его никто не скомпенсирует, как же тогда перева- Тут он мне накрыл рот рукой, правую руку прижал собой, а левую — своей левой, у меня из–за плеча, и шепчет на ухо: — Вот пойди в библиотеку и почитай там, как оно все компенсаторно функционирует, но только, пожалуйста, не при мне. Я понимаю, что это все ужасно интересно, но насчет «как же тогда переваривать» первый и единственный раз тебе скажу: крайне хреново. Все ясно? Нет, не отпущу, потому что теперь мне интересно: вот как ты сама сможешь освободиться?
Я немного подумала, как освободиться, чтобы ничего ему не задеть — вот, трясись теперь над ним, как над стеклянным, фу на вас, Сергей Николаевич, — так что сначала вынудила его слегка ослабить хватку — просто языком начала водить по ладони, которая мой рот прикрывала — потому что укусить не выходило, а эффект был похожим и быстрым — так что секунда, и уже прижимаю его к кровати, фиксируя запястья.
О: — Вот так. Ах, черт, — обратила внимание, что полотенце, которым внизу замоталась, пришло в некоторую негодность.
СН: — В душ?
О: — (упадает ему на грудь) Только я сама не дойду… — …дурака валяла, конечно, а он взял, схватил в охапку и действительно отнес. Чуть было не спросила «А вам можно?», но рассудила, что, насколько я его знаю, даже в таких ситуациях сам будет помнить, что ему можно, а что нет. Тем более это было мне на руку, так как пребывать в душе одной не хотелось совершенно. Долго заманивать полнейшим неумением пользоваться смесителем его не пришлось, а уже в процессе совместного мытья я заметила такую интересную вещь — хм, — а он еще говорит: — Ты вылезай, а я сейчас душ похолоднее сделаю. — А вот, — спрашиваю, — возможен ли эээ секс без нормального секса? То есть как бы вне? — Это в каком, — говорит, — смысле? Я набралась духу и рукой продемонстрировала, что имела в виду — тут–то у него колени сразу и подогнулись. — Вообще, — говорит, — это тоже вполне нормальный секс.