Дарья Обломская
Правильное дыхание
1. Все персонажи и события, кроме фоновых, фиктивные, возможные совпадения с реальными являются чисто случайными.
2. Пишется оно «под себя», поэтому всякие непонятные аллюзии, англицизмы (или вообще переходы на английский) и т. п. читатель может смело игнорировать.
ЧАСТЬ 1
— Мама, — сказала дочка по телефону, — на каникулы приду домой, только не одна.
— Наконец–то опять с кавалером?
— Вроде того. Только он женского полу.
— О. — Она так и видела мамины поднятые брови — любопытство явно перевешивает удивление. — И прямо все серьезно?
— Довольно так, да.
— Таки. Хм. И как–то вроде даже ничто и не предвещало… Насколько я могу судить. Думаешь, это у тебя такая фаза — типа все перепробовать, или уже совсем определилась на всю жизнь?
— Пока что совсем.
— Ага. Ну, ладно, — мама соображала, что же ее по–настоящему беспокоит в этой ситуации. — Бывает. Тоже вариант. Главное, чтобы человек был хоро… А! Вот! А что скажет папа?!
— Ну, папа все–таки тоже не какой–нибудь как это… зашоренный… Ты ему тогда предупреди, ага?
— Стоп–стоп–стоп, а давай я ему тогда сейчас передам трубку, и ты ему сама все расскажешь, а то при чем тут я вообще.
— Ну, мам, а чего тут рассказывать, вот приедем, познакомитесь… Только запомяни ему как–нибудь, и все. (невинно) При случае.
— Упомяни. (интонирует почти как Рина Зеленая в «Подкидыше», но сдержанней) При каком–таком случае, я вот даже и не знаю, что это может быть за случай? К тому же он спросит, а что она сама не сказала? Боится, небось, что я зашоренный, да? Еще и обидится на тебя.
— Ой, как мне страшно. Мам, — ноет, — ну ты же понимаешь… Ну, он не зашоренный, но по телефону это может звучать немножко как шок, папы — они такие, а ты лучшей знаешь, как ему так сказать, чтобы он не фрикнул. Не выфрикнул…
— Фриканулся. И ходил потом по дому фриканутый на всю голову. Причитая, что не видать ему теперь еще сто лет ни внучков, ни рыбалок с любимым зятем.
— Опять она травит мной душу.
— Точно. Вопрос только, кому. Ладно, кука. Я подумаю, как это все провернуть подипломатичнее.
— Только ты быстрей думай, а то забудешь сказать вообще, я тебя знаю.
— До субботы соображу. А в субботу увидимся, тогда все и обсудим.
Увиделись. Сидят в кафе.
Дочка: — Ну?
Мама: — Баранки гну.
— Какие бараны и гну?
— Не обращай внимания. Это я в смысле, что нет, пока не говорила. Не могу сформулировать.
— А чего тут вообще сформулировать?
— Формулировать. Вот ты тогда ему и формулируй.
— Думаешь, он, правда, не одобрит?
— Тю, глупости. Просто это такая… интересная новость, хочется ее как–то покрасивше подать. Поэффектнее.
— О, а ты позови Маню. Чтобы была живая ассоциация. Ходючая.
Мама бормочет: «Не то слово какая ходючая…»
— Опять не так сказала? И потом он посмотрит на Маню и подумает: Ну вот, и Маня тоже такая же, а ведь нормальный, порядочный человек, все у нее хорошо… Чего вот ты хмыкаешь?
— Образ нормальной порядочной Мани так и стоит у меня перед глазами.
— Но она же твоя лучшая подруга!
— Не подруга, а родственница. — Поучительно: — Поэтому и приходится ее терпеть какая есть.
— Каком это боком она тебе родственница? (Мама только отмахивается — «дальним») И как это понимать, «терпеть»? Я‑то думала, ты это не толерируешь, а все–таки акцептируешь! Ну что «ыыы», как могу, так и говорю!
— Да я мало того, что акцептирую, как ты выражаешься, я сама, между прочим, — тут мама сделала круглые глаза, но вдруг задумалась — что бы такое припомнить и впечатляющее, и чтобы не слишком откровенное, — с девочкой целовалась! Когда была, небось, помладше тебя! Еще в школе! А после школы — это я даже и вспоминать сейчас не собираюсь…
— Ты влюбилась в девочку?
— Ну, честно говоря, нет. И она в меня тоже нет. Насколько я знаю. Может, это и не считается, да. Но целовались все равно по–настоящему! И на виду у всех. Так что вот про меня в 11-ом классе вся школа четко знала, что я лесбиянка, — младшеклассники даже слово это выучили по такому поводу, а вот про тебя собственный папа и то..!
— Погоди, погоди, ты расскажи, а почему вы целовались? На спор?
— Вроде как на спор. Вернее, совсем не на спор. Ко мне пацаны тогда сильно клеились, а мне оно было не надо. Вот и додумалась наконец, как кардинально решить проблему, чтоб отстали совсем — а Светка мне как раз и посодействовала.
— Но не тетя Света?
— Она самая. И вот чего тут смешного, не понимаю.
— Ну хорошо, а попростее нельзя было как–нибудь? Ведь если прямо уж столько клеились, ну, нашла бы кого–нибудь понормальнее, чтобы с ним дружить, а он пусть остальных отпугивает. Я понимаю, что это такая патриархальная модель, но у вас там было бы в самый раз, нет?
— Нет.
— Прямо никого не было?
— Моего возраста никого не было. Сама смотри — 10-ый, то есть 11-ый класс, а я и так на год всех старше, потому что в школу позже пошла.
— А почему это ты в школу позже пошла?
— Потому что я до пяти лет не разговаривала, и мама боялась, что я там буду тупить. Сделала мне липовую справку насчет слабого сердца или чего–то там, и оставила на годик с бабушкой. А в восемь уже как–то стало не комильфо дома держать, пришлось отправлять меня позориться.
— И что, позорилась? Но это ведь был не аутизм, да?
— Нет и нет. Т. е. позор начался уже значительно позже, а слова «аутизм» у нас тогда никто не слышал. И слава богу, а то бы еще закормили какой дрянью. Просто как–то не о чем было разговаривать. Сидела себе читала в уголке. Квартира была большая, никто ни с кем лишний раз не сталкивался, не приставал к ребенку. Красота.
— Что–то я все–таки не могу представлять, что ты до пяти лет прямо совсем и не говорила. И с бабушкой тоже нет?
— Да, говорила, когда хотела, конечно. Редко. Сейчас бы точно куда–нибудь записали, если не в аутизм, то в Аспергер. — Ушла в воспоминания: — А еще у меня диатез был на правой руке — нейродейрмит то есть, так что ручку в руке держать могла еле–еле. Наверное, из–за этого тоже побоялась меня в 7 лет отправлять…
— Это поэтому у тебя до сих пор такой почерк дикий?
— Да, типа мой немезис. Источник школьных проблем, как и голос в меньшей степени. К почерку учителя всегда с подозрением относились, а левой писать не давали, шоб их всех.
— Про левую это я помню. А вот все–таки, ну, неужели в школе прямо никогда ничего ни с кем было? А с кем же ты тогда на пром пошла? Или у вас и прома не было? — Этот, как его — выпускный бал, есть же слово!
— Слово есть. И бал тоже был. Хотя что–то я его и не помню. Был бал или нет? Был. Точно был, так как Светка на него ходила с Вадькой. Все никак выбрать не могла, с Вадькой идти или с Тапочкиным из «А» — класса, потому что с Вадькой у них была хоть и давняя любовь, но не без крызисов, а Тапочкин был славный такой пацан, симпатичный, но в него Люся Симак была влюблена безнадежно, просто она дурочка была и все думала, что это за фамилия Тапочкин, это как же я буду Тапочкиной — тогда девушки сразу глобально мыслили, да… А с Вадиком они как раз тогда поругались, вот Светка вся морально и истерзалась, аж дырку на выпускном платье утюгом прожгла, да…
— (перебивая поток сознания) Вадька — он же дядя Вадим? Ага. А поругались, из–за того что ты с ней целовались, наверное?
— Нет, целовались–то мы с ней еще в сентябре. Причем что–то я не помню, что бы Вадя тогда с ней поругался, уж больно обалдел. К тому же Светка быстро его как–то убедила, что это нужно для дела. Тоже навыдумывала чего–то там.
— Так, ну а с промом–то что? Тетя Света с дядей Вадем, а ты — ?
— Вадей. Погоди, вообще у нас там было не так — не обязательно было с кем–то приходить, наоборот, по парам — это считалось неприлично. Девочки налево, мальчики направо и тэ пэ.
— Но танцевать–то можно было вдвоем?
— Можно.
— Ну?!