Она не двигалась. Вообще.
- Мамочка?
Голос Исанн прозвучал совсем с лабо - т оненько, несмело , как у котенка . Только сейчас она осознала, что сидит в углу комнаты, сжавшись в комок. С трудом совладав с дрожью, девочка поднялась на ноги.
Отец не обращал на нее внимания. Даже не обернулся, когда она подбежа ла к нему и рухнула на колени.
Мама не шелохнулась и на этот раз. Ее глаза все так же бездумно смотрели в потолок. Отец прижимал ладонь к ее шее, и даже в полутьме Исанн видела, что между его пальцев сочится кровь.
Девочке стало трудно дышать. В горле встал ком, слезы навернулись на глаза - да так и застыли белесой жгучей пеленой.
У нее даже за плакать не получалось . Слезы не проливались, а воздух застрял в груди, словно сделавшись плотным и тяжелым.
"Этого не может быть. Не может. Не может!"
- Пап... она... она... да?
У Исанн не хват и ло духу произнести слово " мертва ". Просто потому, что так не могло быть . Мама ведь больна - так может, у нее просто припадок ? Вот сейчас она очнется , и...
Не глядя на нее, отец разжал окровавленную ладонь. С тихим, почти мелодичным звоном на пол упал острый кусок стекла.
* * *
- Все хорошо, Исанн. Тебе просто приснился страшный сон, дочка.
Девочка не ответила. Не стала ни спорить, ни кричать, ни плакать. Просто неподвижно сидела на постели и смотрела прямо перед собой.
Страшный сон. Да, конечно. И безжизненное тело мамы. И ее пустой взгляд. И страшная рана на шее. И окровавленные руки папы. Все это сон. Ну а как же еще?
Папа смотрит на нее хмуро и пристально. Лицо у него бледное и осунувшееся, и руки немного дрожат, когда он гладит ее по голове. Его черные волосы теперь скорее темно- пепельные, а у висков и вовсе серебристые.
Это, наверное, тоже сон.
Тяжело вздохнув, отец выходит из комнаты. Из-за двери слышится его голос. Исанн понимает отдельные слова: "доктор", "срочно", "не по комлинку".
Спустя какое-то время он возвращается, держа в руках стакан и как ую -то таблетк у .
- Это поможет тебе уснуть, малышка . Не бойся.
Исанн молча кивает и покорно глотает таблетку, запив водой. Ей все равно, что это. Ей вообще все равно. Мысленно она еще там, в родительской спальне. Рядом с мамой.
Сон подкрадывается незаметно и быстро. Исанн и не думает сопротивляться. Она хочет уснуть. Крепко, без сновидений .
Может, когда она проснется, эт а ночь действительно окажется сном. Ей бы очень, очень этого хотелось...
Последнее, что она замечает - это то, как открывается дверь, и порог переступает седовласый старик в строгом костюме. Кажется, он садится рядом с ней и начинает что-то говорить, но Исанн уже мало что понимает.
"Тебе приснился страшный сон. Этого не было. Спи, Исанн . Спи".
* * *
Даже спустя два года кодовые слова продолжали действовать. Повторяя их, словно колыбельную, Арманд с облегчением наблюдал, как дочь постепенно успокаивается: ее дыхание выровнялось, ручки перестали судорожно сжимать одеяло, лицо расслабилось, приобретая мирное, безмятежное выражение. Вскоре о кошмаре напоминали лишь влажные дорожки слез на щеках - да и те высохнут задолго до наступления утра.
Остаток ночи должен пройти для малышки спокойно. Никаких снов. Никаких воспоминаний.
А потом... трудно сказать. Возможно, наутро дочь все забудет. Возможно - и скорее всего - вспомнит что-то урывками, несвязными образами. Тревожными, но не более.
Хуже всего будет, если память вернется полностью. Вероятность этого была ничтожно мала... но так же ему говорили о возможном безумии Габриэллы. "Вероятность ничтожно мала"... и в результате "безвредные процедуры" превратили его жену в параноидальную истеричку, страдающую приступами неконтролируемой ярости и паники.
Тогда он совершил ошибку. Кошмарную, непростительную... ему следовало просто поговорить с женой, когда она начала шпионить на Мотму. Габриэлла действовала из лучших побуждений, пыталась выторговать у "будущей власти" его жизнь и свободу... дурочка. Да и он не лучше. Мог бы убедить ее, что весь "компромат", который ей любезно показали - не более чем фальшивка. Мог бы открыть ей глаза на реальное положение дел в Республике - в частности на то, что Мотма сотоварищи едва ли представляла угрозу для него, и уж тем более - для канцлера.
Но тогда идея "подкорректировать" ее память с помощью передовых технологий казалась куда более простой и привлекательной. Каким же самонадеянным идиотом он был...
Но это все дела минувшие. Былых ошибок не исправить. А вот заняться предотвращением их возможных последствий следовало вплотную.
Встав с постели, Арманд в последний раз бросил взгляд на дочь. Та мирно спала, тихонько посапывая.
Конечно, с ней не могло произойти того же, что и с Габриэллой, как Арманд опасался вначале. К малышке никогда не применялась тяжелая психотропика и жесткие методы терапии. Всего лишь гипноз, прекрасно дополнивший заложенные в детскую психику защитные механизмы... это действительно не могло нанести вреда.
С девочкой все будет в порядке. Что же до ее душевного спокойствия...
"Нет времени возиться с ней. Может быть, позже... если нужда не отпадет".
Сейчас у него имелись иные заботы.
Глава 3
Лишь на неискушенный взгляд кажется, что на Корусканте невозможно приземлиться незамеченным. Как бы грозно ни выглядели патрули столичных ВКС, сколько бы станций слежения и ботов ни было раскидано по орбите, тысячи преступников, нелегальных мигрантов и темных личностей всех мастей ежедневно прибывали в Галактический город и покидали его, без особых помех минуя расставленные властями преграды. К услугам пилотов, не пожелавших "светить" свои имена, корабли, груз и пассажиров в официальных документах, на нижних уровнях имелись целые космопорты - обычно представлявшие собой хаотичное нагромождение посадочных площадок и кустарных мастерских, обросшее, словно гнилое дерево паразитическими грибами, всевозможными рынками и магазинами, кантинами и борделями, гостиницами и ночлежками, складами и бараками.