- Капитан Джеред, ваше превосходительство, - склонил голову их командир. Задержал взгляд на Энакине, но вопросов задавать не стал. - Сепаратисты вторглись в систему Корусканта. В Сенате вспыхнул бунт под предводительством магистра Винду и нескольких сенаторов. Мне было поручено обеспечивать вашу безопасность до тех пор, пока республиканские войска не возьмут ситуацию под контроль.
Меньше минуты назад Энакину казалось, что внутри у него все пусто, выжжено, но от этих слов сердце подскочило к горлу, напоминая о себе. Пальцы сами собой сжались на рукояти меча.
- То есть как - бунт?! - с присвистом сорвалось с его губ. - Среди сенаторов есть пострадавшие?
Гвардеец кивнул:
- Неизвестно, мастер Скайуокер. Магистр Винду напал на директора Айсарда, после чего в зале Сената завязался бой. Войска ССБ и гвардии руководят эвакуацией сенаторов и персонала, но жизни многих из них до сих пор остаются под угрозой.
Ярость ударила в голову жаркой волной, и Сила с готовностью откликнулась на нее. Энакин и сам не осознал толком, что делает, а невидимая рука уже стиснула шею гвардейца и приподняла его над землей. Капитан захрипел, тщетно скребя по горлу бронированными пальцами.
- Вы, - прошипел Энакин, - обязаны знать такие вещи. Вы обязаны отвечать за безопасность Сената. Вы обязаны защищать тех, кто выше вас!
- Энакин, - Палпатин предостерегающе коснулся его плеча, но Энакин лишь усилил захват. В тот момент он готов был обрушить свой гнев и на самого Сидиуса: за его лживые обещания, за опасность, которой подвергалась сейчас Падме... за то, что он обманом вынудил его сотворить...
Внезапно его голова взорвалась такой болью, что глаза на миг застила ярко-белая вспышка. Энакин стиснул зубы, лишь чудовищным усилием воли сдержав крик. Гвардеец тяжело рухнул на ноги и, хрипло хватая воздух, отшатнулся назад. А руки его уже смыкались на силовой пике...
- Немедленно прекратить! - голос Палпатина, обычно мягкий и вкрадчивый, хлестнул не хуже кнута. - Мастер Скайоукер, я могу понять ваше состояние. Но прошу вас различать поле боя и мирный разговор. Ваши бывшие товарищи виновны в этом кошмаре, и карать здесь, кроме них, некого.
"Держи себя в руках, мальчик, - змеиным шипением зазвучал в голове его шепот . Л едяной обруч со страшной силой сдавил виски . - Ты не смеешь прикасаться к моим слугам. Не смеешь вести себя, как дикое животное. К ак бы благодарен я тебе ни был. Надеюсь, мне не придется повторять дважды".
На лице Энакина заиграли желваки. Пальцы настоящей руки сжимались и разжимались - жаль, что лишь на воздухе, а не шее нового учителя.
Но в одном он прав: слепая ярость здесь не поможет.
- Приношу извинения, капитан Джеред, - процедил он. - День выдался... нервный.
Гвардеец покосился на клубы черного дыма, поднимавшиеся над Храмом, и невесело хмыкнул:
- Могу себе представить, мастер Скайуокер.
"Нет. Не можешь".
"- Вы обещали, что Падме будет гарантирована безопасность, - мысленно обратился Энакин к Сидиусу. - Так вот, как вы держите свои обещания, учитель ?
- Ты напрасно сомневаешься во мне, - отозвался Сидиус холодно. - Отчего ты решил, что я позволил бы Падме присутствовать на этом заседании?
- Так она...
- Ее полномочия сенатора были официально приостановлены еще неделю назад, по моей рекомендации и с согласия премьер-министра Набу. Я отдал распоряжения Арманду, чтобы он донес это до ее сведения... не раньше и не позже, чем требуется " .
Энакин отступил и склонил голову в знак молчаливой покорности. Однако краткое облегчение стремительно замещалось придушенной, тихой, но оттого не менее черной злобой.
Падме в безопасности. Разумеется, это так: как смел он думать, что Палпатин даст ему возможность отказаться от служения? Позволит столь ценной заложнице выскользнуть из его рук?
Дарт Сидиус и впрямь держал свои обещания - поскольку исполненное желание связывает по рукам и ногам куда крепче рабских цепей и обмана.
- Ваше превосходительство, на улицах сейчас небезопасно, - вновь напомнил о себе гвардеец. - С вашего позволения, мы сопроводим вас до ваших апартаментов.
Палпатин кивнул - с той самой доброжелательной снисходительностью господина к слуге, которая так раздражала Энакина в манерах его клики.
- Разумеется, капитан. Энакин, еще раз благодарю вас за помощь. Не сомневайтесь: Республика не забудет вашу преданность... как не забуду и я. Ожидайте звонка в скором времени.
"Отдохни, Энакин. Проведай супругу, пока есть время. Нам с тобой предстоит еще много, очень много работы..."
Энакин почтительно склонил голову.
- Служу Республике, ваше превосходительство.
Хриплый смех Дарта Сидиуса - настоящий, какой он никогда не позволял себе на публике, - был самым подходящим ответом на его слова.
"Да ты шутник, мальчик мой".
Энакин промолчал. Только обернулся через плечо на горящий Храм.
Да уж, шутка у него вышла на славу. Нескоро еще галактика отсмеется над ней.
* * *
Очередной выстрел опалил рукав плаща и обжег кожу под ним. Мейс хрипло закашлялся, поперхнувшись вдохом; из прокушенной губы потекла кровь. Отвлекшись, он едва не упустил удар сенатского гвардейца - лишь в последний момент поймал клинком и отвел в сторону наконечник силовой пики, метивший ему в грудь. Гвардеец на какой-то миг потерял равновесие, неосторожно открыв бок, и тут же пал, сраженный ответным выпадом.
Это был последний - из тех, что подобрались к нему на расстояние удара. Еще десятки клонов и бойцов ССБ целились в него с технических мостков, открытых переходов между ложами и покинутых платформ, мелькали в толпе синие плащи новых гвардейцев. Каждая секунда промедления могла стать для Мейса последней, каждая ошибка грозила обернуться гибелью. Тело слушалось все хуже: нечеловеческие усилия приходилось прикладывать для того, чтобы с должной скоростью реагировать на предостережения Силы и инстинктов; каждый блок и удар отзывались ноющей болью в руке. Световой меч больше не ощущался ее продолжением: верное оружие вдруг стало чуждым и тяжелым, словно неуклюжая гаммореанская секира.
Тьма дает немалую силу, и нет лучшей подпитки для нее, чем гнев и боль. Но порой боли бывает слишком много.
Прижавшись спиной к стене, отделявшей очередную ложу от остального амфитеатра, Мейс перевел дух. Глубокий вдох отозвался резкой болью в груди и обжигающей, почти нестерпимой - в боку. Остатки робы и обожженая плоть спеклись там в тошнотворное обугленное месиво. С обеих рук, казалось, заживо сдирали кожу: несколько выстрелов прошли по касательной, лишь чудом не оставив магистра калекой.
Мейс не знал, скольких сразил в этом бою. Но твердо знал, что сразил недостаточно: на место одного павшего солдата тут же вставал другой, и конца им не было.
Надо смотреть правде в глаза: если он задержится в Сенате, его сомнут. Задавят числом - банально и грязно, зато наверняка. Айсард слишком высоко ценит свою поганую шкуру, чтобы оставлять противнику шанс на победу... или хотя бы выживание.
За дверью уже слышались торопливые шаги, звучали приглушенные команды. До нового боя оставались считаные секунды.
Тяжело дыша, Мейс перехватил рукоять меча. Усталые, сведенные судорогой пальцы слушались хуже устаревшего протеза. Боль мешала дышать, от чудовищной усталости подгибались ноги.
Но бывало и хуже. Сила по-прежнему была с ним - безграничная, презиравшая ограничения слабого человеческого тела. И была цель, достойная того, чтобы выжить.