Город пылал все ярче; огонь охватывал одно здание за другим, подбираясь все ближе к их улице . Раскаленный воздух обжигал легкие. Крики стояли в ушах, заглушая слова Сидиуса - или его собственные? Мейс уже не мог провести границу, так созвучны были их мысли.
- Вы правы, лорд Сидиус, - прошептал Мейс хрипло, склонившись к противник у . - Галактика слишком мала для нас обоих. И я не успокоюсь, пока не увижу вашу Империю повергнутой в прах, к акую бы цену ни пришлось заплатить за это.
С грохотом обрушился один из небоскребов, и огонь, охвативший его, победно выбросил в сумрачное небо сноп искр. Лицо Сидиуса в отблесках пламени иска зи лось ужасающим , гротескным образом: глаза пылали расплавленным золотом , кожа плотно обтянула кости и побледнела до нездорового сероватого оттенка . Улыбка, скривившая тонкие губы, уже не имела ничего общего с той, которой канцлер Палпатин одаривал граждан Республики с голоэкранов, - звериный оскал на жутком лице , почти потерявшем сходство с человеческим . Мейс подозревал, что сам выглядит немногим лучше , но в тот момент ему было решительно все равно .
- Наконец-то мы с вами говорим на одном языке.
- Да. Вы не представляете, как давно я этого ждал.
Мейс резко сжал ладонь в кулак. Сила рванулась вперед и стиснула тонкую шею ситха железным захватом. И в этот раз Мейс не собирался останавливаться.
- Не только ситхи умеют говорить на языке насилия, - прошипел он Сидиусу в лицо. - Очень скоро вы в этом убедитесь.
Последним, что Мейс услышал, был оглушительный рев пламени и торжествующий смех Палпатина . Даже когда сон растворился туманной дымкой, магистр продолжал слышать его... и вдруг осознал , что улыбается в ответ.
Наконец-то он мог быть честен с собой.
Пробуждение было неприятным. Боль, в пылу сражения казавшаяся Мейсу наименьшей из проблем, набросилась на него с прежней силой, стоило ему неосторожно пошевелиться. Магистр попытался поднять руку, чтобы протереть глаза - веки склеило коркой, - и с удивлением обнаружил, что сделать это не так-то просто: ощущение было такое, будто мышцы наотрез отказывались работать. Голова болела, точно по ней долго били чем-то тяжелым, и каждое движение отзывалось приступом тошноты.
С грехом пополам Мейс заставил себя сесть и открыть глаза. Помещение, в котором он оказался, едва ли можно было назвать жилым: маленькая каморка с голыми стенами и железным полом, из мебели - две двухъярусные кровати, приткнувшаяся в углу кухня и стол у окна, занавешенного не первой свежести тряпкой. Лампа под потолком была тусклой, но даже ее свет резал глаза. Условия не из лучших, но сейчас Мейсу было вполне достаточно того, что очнулся он не в тюремной камере. И не в одиночестве.
- Оби-Ван? - окликнул он человека, сгорбившегося и, кажется, дремавшего за столом. Слова давались с трудом: горло ужасно пересохло.
Услышав голос Мейса, Оби-Ван встрепенулся. Выглядел он не лучшим образом: волосы растрепались и свалялись неопрятными колтунами, синяки под опухшими глазами вполне могли сойти за следы побоев. О своем собственном виде Мейс мог лишь догадываться, но предполагал, что некоторые покойники перед погребением выглядят здоровее.
- Я уже начал бояться, что вы не очнетесь, - Оби-Ван вымучил усталую улыбку. - Вы провели без сознания несколько часов.
- Могло быть и хуже, - Мейс с опаской коснулся раны на боку. Оби-Ван где-то раздобыл чистые бинты и, судя по запаху, еще и бактой разжился, так что болела она гораздо меньше, чем он ожидал. - Спасибо тебе, что вытащил. Где мы?
Он закашлялся, и Оби-Ван подал ему бутылку с водой, которую Мейс едва не выронил: взять что-либо дрожащими, ослабевшими пальцами оказалось сложнее, чем можно было подумать.
- В Ускру. Трущобы каких поискать, но есть хоть какая-то надежда, что здесь нас не найдут в первый же день.
Мейс кивнул, за что тут же поплатился сильным головокружением. Пожалуй, хуже Ускру были только древние кварталы почти у самой поверхности, овеянные городскими легендами и населенные такими вырожденцами, что последняя шантрапа покажется на их фоне достойными гражданами. Мелкие преступники, нелегальные иммигранты, беднейшие из чернорабочих и целые армии нищих теснились здесь едва ли не на головах друг у друга, как нельзя лучше иллюстрируя катастрофическую перенаселенность Корусканта и ужасающую бедность нижних уровней этого блистательного города-планеты. Отыскать двоих людей в этом муравейнике немногим проще, чем отличить одного джеонозианца-рабочего от другого.
- В качестве временного укрытия сгодится, но надолго здесь задерживаться нельзя. Чем скорее мы выберемся с этой планеты, тем лучше.
Собравшись с силами, Мейс встал с постели. Осторожно, игнорируя головокружение и чудовищную слабость во всем теле, прошелся по комнате. Все было не так уж плохо: серьезных ран ему нанести не сумели, а усталость должна пройти через день-два. Скорее всего, к утру он будет способен отправиться с визитом к одному знакомому контрабандисту и напомнить об уже четвертый год как задолженной услуге. Насколько Мейс знал этого человека, тот не питал иллюзий насчет щедрости официальных властей и вряд ли откажется от стабильного потока кредитов, которым может обеспечить его работа на Альянс.
Если у Оби-Вана и имелись собственные соображения на этот счет, он предпочел оставить их при себе. Вернувшись за стол, он отсутствующим взглядом уставился в окно, сгорбившись, как старик. Около его стула Мейс заметил початую бутылку ядреного кореллианского самогона, но даже не подумал упрекнуть молодого магистра в малодушии. Что греха таить, он и сам не отказался бы от стопки-другой.
- Палпатин жив, - сказал Оби-Ван вдруг, все так же глядя в никуда. - Храм был захвачен... уж не знаю, что теперь с ним намерены сделать. Снести, намертво запечатать или перестроить Сидиусу под дворец.
У Мейса дернулись губы - то ли в усмешке, то ли в судороге. Дворец... с Палпатина станется.
- Следовало ожидать, - сказал он ровно, ничем не выдав своей досады. "И все-таки жив, мерзавец". - После эвакуации Храм остался практически без защиты.
- Дело не только в этом, магистр, - лицо Оби-Вана исказилось болью. Он сжал кулак, и бутылка на полу взорвалась с жалобным звоном, брызнув по ногам Мейса пойлом впермешку с осколками. Комнату наполнил запах дешевого спирта. - Нас предали. Полагаю, вы догадываетесь, кто.
Мейс мог бы многое сказать. О том, что он думает о безответственности Оби-Вана и его полной бездарности как наставника. О том, что он думает о Квай-Гоне и его пренебрежении правилами Ордена. Да и о себе Мейс много нелицеприятного мог сказать: ведь именно он оставил мальчишку без присмотра, когда ситуация была так опасна и непредсказуема.
Он промолчал - только ободряюще положил руку Оби-Вану на плечо.
Все они допустили немало ошибок. Каждый знал свою вину, и каждый должен был найти свой путь к искуплению.
Мейс свой уже нашел. Найдет и Оби-Ван - когда победит страх и отвращение перед тем, что надлежало сделать.
* * *
Корускант понемногу возвращался к нормальной жизни. Граждане, разогнанные по домам сигналом тревоги, ближе к вечеру вновь высыпали на улицы, разбредаясь кто по офисам - наверстывать впустую потраченные часы, а кто - по кафе, кантинам и ресторанам, заливать стресс алкоголем и заедать деликатесами. В районах подальше от Правительственного жизнь потекла своим чередом и того раньше: если обитателям административного центра пришлось дожидаться отмены режима контртеррористической операции, то остальные лишь из новостей узнали о сегодняшнем сражении - первом, но далеко не последнем в хронике новой гражданской войны.