Мы оба смеемся над этим. Разговор о неловком дне.
— Или когда тебе было грустно из-за того, что ты скучаешь по своей маме, Милли. Я так боялась, что скажу что-нибудь не то.
— Ты был само совершенство, папа. Ты всегда казался таким уверенным. Как будто ты точно знал, что делать. Я понятия не имела, что ты боишься.
— Я просто понял это по ходу дела. День за днем. У меня всегда была только одна цель, когда я стал твоим отцом, сделать так, чтобы ты нашла свое счастье.
Я надеюсь, что ты найдешь свою радость, потому что благодаря тебе мы нашли свою.
Слова Кая, написанные на обороте нашей семейной фотографии.
Мой папа толкает меня плечом. — Я не говорю тебе, что ты должна или не должна делать со своей жизнью. Я просто не хочу, чтобы ты так боялась потерпеть неудачу в чем-то новом, что это помешает тебе найти свое счастье, я нашёл своё благодаря тебе.
— Боже, пап. — поднимая воротник рубашки, я вытираю им лицо. — Я думала, ты перезвонишь мне сегодня и скажешь, как ты гордишься мной за то, что я совершаю эти великие и впечатляющие поступки в своей жизни. Я не думала, что у нас будет этот разговор.
— Ты всегда производишь на меня впечатление, запомни это. Когда ты была ребенком, ты засунула в нос конструктор Lego, и я нахожу это впечатляющим.
Он посмеивается про себя. — Но в жизни есть и другие возможности, которые не менее впечатляющие и великолепные. Тебе не нужно, чтобы все знали твое имя, чтобы это означало, что ты делаешь что-то великое в своей жизни. Поверь мне, когда нужный человек знает твое имя, этого достаточно.
Он толкает меня плечом. — Или в твоем случае, когда нужные люди знают твое имя. Два, если быть точным.
Кай и Макс.
— Между прочим, это чушь собачья, — говорю я, указывая на свое залитое слезами лицо. — Это худшая часть осознания того, что у тебя есть чувства.
Он улыбается, обнимая меня за плечи. — Это любовь, милая.
— Я не думаю, что любовь должна быть такой. Это слишком ошеломляюще. Слишком всепоглощающе. Я не знаю, как люди справляются с жизнью таким образом.
— Это потому, что ты, моя девочка, влюбилась в двух людей одновременно. Я был там, это впечатляет.
Я судорожно втягиваю воздух, пытаясь собраться с мыслями.
— Миллер, когда ты думаешь о Максе, чего ты хочешь для его будущего?
— Я просто хочу, чтобы он был счастлив.
— Ты когда-нибудь хотела бы, что он отплатил тебе за любовь к нему?
— Конечно, нет.
Он поднимает глаза к небу, солнце освещает его улыбающееся лицо. — Точно.
У нас уже был этот разговор раньше, но до сегодняшнего дня я не понимала этого по настоящему.
— Я думаю сейчас ты понимаешь, — продолжает он. — Оставить свою карьеру, чтобы стать твоим отцом, теперь не кажется такой уж большой жертвой, не так ли?
Я качаю головой. — Только не тогда, когда я собираюсь сделать то же самое.
Он поворачивается ко мне, его карие глаза мягки, он смотрит на меня так, словно я — весь его мир. Я понимаю это чувство больше, чем когда-либо.
— Найди свое счастье, Миллер.
Когда я возвращаюсь в ресторан чтоб дать интервью, у меня ужасно легкомысленная улыбка на лице, и столько ясности в голове.
Я выхожу из кухни и сажусь за столик к тому, кто будет брать у меня интервью закидывая ногу на ногу. Мы пожимаем друг другу руки, представляясь.
— Для меня большая честь получить это интервью у вас, шеф, — говорит она. — Я с нетерпением ждала этого.
— Я тоже с нетерпением жду этого.
— Поскольку ресторан сегодня закрыт, у тебя есть какие-нибудь большие планы после того, как мы закончим?
— Есть, — признаюсь я с улыбкой. — Я собираюсь пойти поискать мальчика. Вообще-то, двоих мальчиков.
Глава 40
Кай
Когда Макс уже пристегнут на заднем сиденье, а двигатель автомобиля включен, Исайя наконец подъезжает к моему дому.
— Ты жив — замечает мой брат, запрыгивая на пассажирское сиденье моего грузовика.
— Едва ли.
Исайя усмехается. — Что ж, похоже, ты принял душ, так что это хорошее начало.
Мой брат оборачивается, чтобы поздороваться с моим сыном, пока я выезжаю с подъездной дорожки и начинаю короткую поездку к дому Райана.
— Насколько грандиозной будет эта свадьба? — спрашивает он.
— Не большая. Кажется, Райан сказал пятьдесят человек.
— Жаль, что Миллер не смогла приехать.
Если бы мой грузовик отреагировал так же, как мое сердце, услышав ее имя, мы бы уже стояли, застыв посреди этой улицы.
— Я не хочу говорить о ней. — Мой тон срывается.