И в раздевалке так. Присмотрелась, а девчонки все тоже на меня посматривают. Оценивают и многие молчат и отворачиваются. Им, видите ли, не нравится, какая я стала.
— Ну, в чем дело? — Говорю Талмуде, которая бесцеремонно стоит передо мной полураздетая и рассматривает, как я переодеваюсь.
— Да она в тебя влюбилась! — Вдруг слышу, ехидный такой смешок от ехидины в нашем классе, Машки.
И все вдруг, как по команде. Обидно так, видно от завести, что я такая стала.
— Талмуда в Таньку сисястую влюбилась! Влюбилась, влюбилась!
— В чем дело? — Спрашиваю. — Причем тут влюбилась? Вы, что девки, совсем спятили и не видите, что она просто дружит со мной и хочет школу закончить, а я ей помогаю? И потом, я не одна такая. Вон и Ольга, Оксана такая же, как и я.
— А вот и не такая! — Опять эта противная ехидина.
— Девки! — Говорит кто–то, пока мы переодеваемся. — А давайте конкурс проведем в классе.
— Правильно, хорошо! — Кричат сразу же несколько человек.
— Даешь конкурс! Мисс, девятый класс!
— Нет! Не девятый, а просто, мисс–класс!
— Правильно, правильно! — Шумят. — Надо жюри выбрать!
— А давайте мальчишек позовем?
— Нет, сами обойдемся и без мальчишек!
— А давайте, все вместе соберемся и топлесс! Только каждая уже пусть, что бы, не обидно было. Пусть каждая выступит, покажется. Мы все вместе и выберем мисс–класс.
— Нет! Топлесс не будет. Все в купальниках, ясно? А кто захочет, так это его дело! — Это вмешалась самая рассудительная наша староста класса, Надюша.
— А мальчишкам ни слова! Понятно? Предлагаю создать подготовительный комитет. Кто, за! Нам я думаю, трех человек хватит! Так! Предложения, какие кандидатуры? Ага! Я, раз, Маринка, баскетболистка, два. И ну же, ну, кто еще?
— Я! — Вот и хорошо, Талмуда, три!
— Да и еще, председателем предлагаю выбрать Талмуду. Как самую опытную. Согласны?
— К концу уроков ждем от вас четкую программу конкурса и скажите, где, по–вашему, мы можем собраться и когда. Согласны? — Все.
— Да! да!
— Только девки! Молчок! Понятно и чтобы ни звука! А чтобы не растрепались мы со всех подписку возьмем о не разглашении тайны. Комитет, на следующем уроке текст клятвы и лист с подписями передадите по классу.
— Ну, что идет! — Так и решаем.
А потом, на следующем уроке Талмуда все пишет и пишет. Потом голову поднимет, на меня долго смотрит и сама себе смеется. Но к очередному уроку по рядам стали передавать листок. Попал он и мне. Ну, там довольно примитивная клятва с указанием мер воздействия за предательство. Что, мол, если что, то ей.
Первое, ни давать места на всех общих построениях класса, выталкивать на край. «Ну, это легко! Вытолкаем и даже из класса». Такие стояли приписки.
Второе, ни при каких обстоятельствах с ней не разговаривать и не отвечать на ее вопросы и дальше приписки. «Бойкот предателям», «Не давать отвечать на уроках, перебивать».
А третьих, везде и на спине тоже, оставлять записки, что она трепло. В приписках довольно безжалостных написал кто–то, наверное, сама Талмуда. «Мальчишкам шепнуть, что она дает всем»
И последнее. Ни при каких обстоятельствах ни пускать ее в наш туалет. «Правильно, пусть ходит к пацанам» «Мы, как она будет на уроке проситься выйти, сразу же с ней вместе будем проситься» «Пусть уссы….» «А в туалете мальчиков пусть они устроят засаду и ждут. Мы им обязательно скажем об этом»
В конце стояла такая, довольно странная подпись.
Комитет, три целых, четырнадцать сотых. И несколько раз. Да! Да! Да!
Все понятно. Но причем здесь число Пи? Тихонечко спрашивая ее.
— Твоя работа? — Она довольная машет головой и шепчет.
— Ты поняла? Как тебе, название нашего клуба?
— Какого, такого клуба?
— Ну, нашего, Пи–клуба!
— А, причем здесь, это Пи?
— Напиши мне только слово, да. Поняла? Ну, напиши!
Пишу, да. Она берет листок и перед моим словом да, записывает число Пи, цифрами.
— Поняла?
— Что, я должна понять. Это какая–то криптография?
Теперь уже она на меня смотрит недоуменно.
— Что это за ругательство такое забористое? Как ты сказала, повтори?
Я ей пишу, криптография.
Она берет листок и ставит вопрос.
Потом пишет. Знаю парнография, а это, что? Еще, сильнее извращение какое–то?