— Нет! Если уже вы начали так, то на этих поцелуях вы долго не продержитесь. Это же поцелуи перед этим. Они мужчину готовят и женщине приятно почувствовать, что она им управляет, как она хочет. Это для прелюдии. А потом надо уже все по–настоящему. Можно, конечно разрез сделать, но я не советую. Лучше все оставить и посторонним не вмешиваться. Разрез там, это шрам, мешать будет и рожать потом, обязательно шов разойдется. Лучше потихонечку, знаешь, как бабы говорят? На пол шишечки, потом шишечкой. А там она сама поддастся. Не может того быть. Ты же молодая, не рожавшая и потянется, пойдет все как по маслу! Поверь мне! Так, что, не тяни, не мучай его. Поговори. Не стесняйся. Если он по–настоящему, то обязательно все поймет, жалеть будет и с пониманием к тебе приложиться! Ну, а если грубо, не жалей ни о чем, расставайся и забудь, как кошмарный сон. Но мне что–то подсказывает, что ты сильно все преувеличиваешь. Попробуй сама, проверь, насколько ты сможешь растянуться.
— Как это?
— Значит так! На прием запишешься, мне скажешь, к какому врачу. Я свяжусь, и все вместе продумаем. Думаю, зеркалами все измерим. Поняла? Тебе, что неприятно было, больно на осмотрах? Тогда не стоит волноваться. Главное, начать процесс! А он уже у вас пошел. Ну и ручки на себя не забывай накладывать и пальчиками. По одному, по два, три и так далее. Ну, что я тебе буду рассказывать. Сама все знаешь!
— Ну, что ты замолчала? Поникла! Не надо ничего бояться, но и не ускорять. Поняла! Я, ведь, такую пред тобой перспективу открыла! Пальчики оближешь! А может и не пальчики, а что–то перспективнее!
Всю ночь меня, почему–то мучили кошмары. То ко мне какие–то руки лезли, то какая–то злобная врачиха пихала в меня, что–то холодное, огромное и мне было больно. Я ворочалась, а потом проснулась.
За окнами ночь. Только фонари светят в окна. Я лежу на той самой постели, где мы с Костиком вместе лежали и трогали, наслаждались касаниями, прикосновениями наших рук, соприкосновениями тел. Невольно вспомнила, как прикоснулась к нему там. Какое это произвело на меня неизгладимое впечатление! Даже не верилось мне, что такое может быть в его организме. С виду ведь не скажешь.
Правда вспомнила, что видела у Мадам на представлении. Но то, как во сне и потом первый раз в жизни. Хоть и врезалось это мне в память, но, то отвратительно и чужое, а тут свое и родное!
Ах, Костя! Мой Костик! Любимый мой, родной! Как же я хочу быть с тобой! И буду! Обязательно буду! А иначе, как? А и в самом–то деле, как?
Да вот так! Что ты спрашиваешь Макитра? Одно дело, когда с насилием, грубо, а другое, когда так, как хочу. Нет! Не хочу, а просто сгораю! Вернее горю! Полыхаю, вся!
Мне хочется, хочется его! О, мама! Я на все ради него, на любые испытания, боль, я на все ради него пойду! И я решила, что завтра! Нет, может послезавтра, я на такое решусь! Нет, точно! Я уже готова! Готова так, как никогда! Я сама все сделаю.
И начинаю представлять, как я сама это буду делать. Так представила, что прямо в груди воздуха не стало хватать. Я ведь такие нарисовала себе картины, что это невообразимо, просто! Он и я! Я и Костик! Ой, мамочки, мама, какая же я счастливая! Ведь у меня с Костиком вся жизнь впереди и я смогу….
Ой, ой, ой! И каждый раз и когда захочу! И с таким как у него! Ай, мама! Спасайте меня, я сейчас улетаю от счастья!
Но так не бывает! Боюсь, что помешают. Что все могут испортить. А кто? Кто нам помешает? Нет, никто, не волнуйся! Мне ведь, за его спиной! Какой там, как за каменной, мне за ней, как за бетонной стеной и спокойно! Вот как! Я за ним… Постой, постой. Что это он там мне говорил? Дай те же вспомнить? Ах, да! Насчет мести и того, что он им за все…
Вот же я дура! Ну, как же я так, не слушала его? Он же мне пытался рассказать все.
— Да, не хочу я слушать ничего плохого. Только говори мне какая я, и как ты любишь меня, Костик! — Так я отвечала ему.
А, что? Что я такое совершила не хорошее? Постой, постой! Да, вот! Он же стал говорить, что встретился с Черным!
Меня даже в холодный пот бросило. Точно! Он ведь так и сказал, ах как же он сказал, дай вспомнить? Ну, да! Он так и сказал. Что встретился с Черным и ему за меня и за Катьку все отдал. Да, так и сказал, что он ему все отдал. А я? Я что же, дурная, глупая такая? Я его тогда вроде бы как не слышала даже и еще переспросила насмешливо.
— Что это ты ему там отдал? Он же отвечал, а я? Я на него и давай его целовать такого серьезного и взъерошенного! Ослепла я! Совсем ослепла от своих чувств и любви!
Мне бы его надо было выслушать, а я? Ну, что теперь говорить. Дура я. Глупая! Нет, сейчас я поняла все и за него страшно стало. Ведь они Костику моему не простят! Раз мне не простили, то и ему ничего не простят! Костик мой, родной мой в опасности! Мне надо что–то делать и немедленно! Ничего, что сейчас ночь, мне его надо спасать! Спасать!