Алексей вдохновенно улыбнулся, а ничего больше не сказавший отец спокойно вернулся в библиотеку.
— Вы ещё здесь? — поспешил в гостиную Алексей, где так и были его два друга.
Те сразу расплылись в улыбках, видя счастливое его лицо.
— А я смотрю на часы, жду и думаю, — рассиживая на диване, улыбался Дмитрий. — Наверное, не дождётся! — Ну, по лицу видно, — отложив газету, которую читал, поднялся Сашка. — Поговорил с ней?
— Да, — кивнул Алексей, потирая руки. — Правда, совсем мало… И они снова сбежали, но я пойду на завтрашнюю службу в этом храме и, клянусь, не упущу! — Ну, наконец-то, ты оживаешь, — обрадованно хлопнул в ладоши Дмитрий и сел удобнее. — Сейчас я вам расскажу, — уселся в кресло рядом Алексей. — Что за настроения теперь и среди детей! Заинтересованные друзья слушали всё, что рассказывал: и о мальчишках с голубем, и об их выкриках, и о том, как прошёл разговор с Миланой и её подругами. Часы шли, согревая, как трескучий камин перед бессонными глазами Алексея, все его надежды…
После того как друзья просидели с ним в беседах до поздней ночи, он не смог покинуть тёплые стены гостиной, чтобы погрузиться в сладость снов. И как только рассветные линии показались на небе, Алексей схватил плащ и поскорее поспешил вернуться в храм.
Очень скоро, самым первым, он прибыл на место и стоял там перед иконами лишь с одним: «Придёт или нет». Его молитва была лишь из двух слов:
— Пусть придёт… Пусть придёт, — и это слышать могли лишь те, кто вошли в храм и своим присутствием заставили замолчать.
Он ждал… Знал, что Милана придёт. И она уже с раннего утра и тоже от бессонной ночи ожидала на улице. Она стояла у дверей дома Татьяны Васильевны, пока завидевшая из окна девица не поспешила позвать вернуться в дом.
— Чего удумали, — шептала та, помогая снять шубку. — Барыня прознает, гневаться будет. Ведь захвораете! — Не могу ждать, — высказала Милана. — Долго ещё? — Подруги ваши спят ещё, — шепнула девица и умчалась вон, завидев вышедшую во всей готовности Татьяну Васильевну. — Ни свет ни заря собралась? — удивилась та с улыбкой к повернувшейся Милане. — В храм мне надо, — умоляюще молвила она. — Неужто барина надеешься вновь увидеть? — улыбалась Татьяна Васильевна. — Слово честное взять хочу, если увижу…. если придёт, — пожала плечами та и опустила глаза от неловкости.
Покачав в умилении головой, Татьяна Васильевна сняла со своих плеч платок и повязала им голову Миланы:
— Растрепалась коса твоя за ночь-то, переплела бы… А так, смотри, чтобы беды не было… Василий! — позвала она вдруг.
Явившийся статный ещё в своём пожилом возрасте дворецкий поклонился:
— Что изволите, матушка? — Одевайся-ка ты под барина да гляди, чтоб Милану нашу не украли! Будешь её кавалером в храм, — сообщила та в добродушной улыбке, на что Василий умчался исполнять просьбу. — Вот, милая, а пока ты там, Василий приглядит, мало ли что.
— Благодарю, — засветилась счастьем в глазах Милана, но пока приходилось только ожидать и гадать о возможной встрече…
А Алексей всё ждал. Восторженность, покаяние, переживание, раскаяние или мольба о спасении — всё замечал Алексей среди людей, которые стояли у икон и перед алтарём, то медленно передвигаясь по залу с горящими свечами, то оставаясь в своих тихих молитвах.
Он просил время поторопиться, ждал. Он не двигался с места и следил осторожным взглядом за каждым, пока не посмотрел вновь на вход. Страшно забилось его сердце, заметив, что Милана явилась в сопровождении некоего пожилого кавалера, гордо выхаживающего рядом с ней.
Её глаза тоже в надежде отправились на поиск Алексея, но…. встав перед горящими свечами, Милана перекрестилась и что-то прошептала. Алексей не сводил с неё взгляда и, решив подойти, остановился возле…
— Прошу прощения, сударь, — тихо заважничал дворецкий в своей роли. — Дама не одна. — Оставь нас, Василий, — вымолвила нежно Милана, не сводя глаз с Алексея, как и он с неё. — Барыня будет недовольна, — шепнул Василий, но послушно отошёл в сторону, крестясь и произнося слова молитвы. — Я думал, это или муж, или жених, — несмело улыбнулся Алексей. — Нет, — робко улыбнулась Милана. — Иное мне судьба сулит, не замужество. — Что же? — заинтересовался Алексей. — К театру меня готовят, — призналась Милана, на что Алексей оглянулся и рукой предложил выйти из храма.
Перекрестившись на улице перед дверями и за воротами, они медленно побрели по почти безлюдной улице, не обращая внимания на следующего за ними Василия…
— Вас готовят к театру? — надеясь на продолжение беседы, спросил Алексей. — Да, учат петь, играть, — опуская взгляд под ноги, скромно говорила Милана. — Благодаря нашей покровительнице и супругу её, жизнь наша так спокойна и полна добра… Словно мы под крылом родной матушки, — призналась она. — По мне, учить вас петь даже и не стоит. Ваш голос дан ангелами при рождении, — нежно улыбнулся Алексей, на что получил ответную улыбку нежности: — Благодарю… — Я искал вас с того дня, как вы бежали, — напомнил он, став серьёзнее. — Зачем же, коли всё равно вольную даёте моим подругам? — напомнила Милана про обещанное. — Дам, — подтвердил Алексей и улыбнулся. — А вы умны, как я и думал! Однако Иван меня тоже интересует. Он вернулся в полк?
— Нет, что вы, он в бегах… Его же уже держали, пытали. — Пытали? — нахмурился Алексей и погрузился в задумчивость. — Значит, он прячется… На площади не был. Значит, ещё не присягал. — Вы там были? — в вернувшемся с того дня беспокойстве спросила Милана, и Алексей, остановившись, осторожно взял её руки в свои.
Снег стал медленно кружить, падать на их лица, волосы. Алексей невольно любовался, как каждая пушинка снега осторожно касалась щёк и губ милой… И боязно было за судьбу такой светлой, нежной девушки…
— Я видел, что там было, знал… Был, — уставившись с тревогою в глаза, прошептал он. — Вы входили в какое-нибудь из тех обществ? — насторожилась Милана. — Входил давно, но ушёл… Друг мой там остался с товарищами, и теперь сердце умирает от мысли, что, может, я их предал, не понял. Товарищей ждёт суровая кара, а наш общий друг, стоящий в стороне, спас меня и Сашку из всего этого, — признался Алексей, как бы тяжело ни было на душе.
Милана смотрела в глаза и представляла, как трудно ему было видеть происходящее на площади, терпеть и пережить страх за друзей и свою жизнь…
— Вас тоже арестовывали? — спросила она вдруг и прослезилась. — И допрашивали, — подтвердил Алексей, видя искренние переживания милой и желая её прижать к своей груди, но лишь нежнее прижал её руки. — Это ещё не конец, и всё ещё может измениться. Я не хочу оправдываться… или кого-то обвинять.
— Не надо, — согласилась Милана, и волна поглощающего тепла пробежала по телу. — Я счастлива, что вы спаслись… Несчастных больше остальных, да молитв мало звучит за них. Я буду и дальше молиться за спасение остальных и… вас. — Вы проклянёте меня, если я скажу, что мало верую уже? — Нет, что вы, никогда не прокляну, не вправе я, но буду надеяться на успокоение вашей души, — как бальзам на сердце прозвучали эти ласковые слова.
Оба замолчали и неотрывно купались во взглядах нежности друг к другу. Заметивший это Василий подошёл ближе и объявил:
— Барышня, нам пора возвращаться! Немедля! — Мне пора, — в сожалении опустила взгляд Милана, и Алексей отпустил с нежеланием её руки. — Где я могу снова найти вас? — в надежде спросил он, следуя за ней и Василием. — Только, — качала головой Милана, подходя к ожидавшей их карете. — Только на Благовещение, — устроилась она туда.
Алексей сдержанно молчал, взглянув на недовольного Василия, и наклонился к стеснительной улыбке милой:
— До Благовещения долго ждать! Я умру за один день ожидания! — Трогай! — послышался возглас Василия и карета тронулась с места. — Я живу у Татьяны В…, — только и смог расслышать Алексей из слов удаляющейся от него Миланы. — Подлец Василий, — выдавил из себя Алексей, но тут же забыл про гнев, вспомнив последние слова дорогой Миланы. — Кто же эта Татьяна В?