— Доброе утро, — вышел на двор и Дмитрий, застегнув только что надетую рубаху. — Давно гуляешь? — Нет, — улыбнулся Алексей, с наслаждением слушая и пение птиц, и шелест Финского залива. — Слышишь волны?
Дмитрий прислушался и тоже заулыбался:
— Да…. зовут и меня… Годы, проведённые в нашем кадетском корпусе, не прошли даром. Не хотел ты, а полюбил море. — Полюбил. Тоскую и рвусь в прошлое. — Мы можем ещё вернуться! — Если суд подтвердит своё решение, — усмехнулся Алексей. — Однако и в том случае, я всё-таки буду ходатайствовать о том, чтобы уйти. — На много замков она тебя, оказывается, заперла, — хихикнул Дмитрий. — Где она, кстати? Спит ещё?
— Нет, не спит, — смутился Алексей. — Я читал ей снова книгу, она уснула на моём плече, и не смог я уйти в этот раз. Ты бы видел, как она испугалась утром, что мы ту ночь вот так провели вместе! — Да, я могу это себе представить, — встал в мечтательную позу тот и тут же засмеялся. — Не издевайся, — толкнул друга в плечо Алексей. — Ушла она с подругами в лес, и уже на заре, а потом, сегодня или завтра, снова приедет её учитель… Кавос… Я, кстати, был прав, что ходил по театрам, — напомнил он. — Кавос Катерино Альбертович готовит Милану к постановке русалка. Оказалось, он давно с ней занимается то у Татьяны Васильевны, то в её загородном имении, а теперь сюда пригласили, и он с удовольствием ездит. — Да, рано или поздно, увидел бы ты её на сцене. Хорошо, что не поздно, — улыбнулся Дмитрий. — А зачем они в лес ушли? Это ещё что за страсть на заре?
— Феодосия Романовна сказала, ушли траву ятрышник искать. Цветы такие. Их ещё кукушкиными слезами называют, — пожал плечами Алексей. — Я всех причуд-то народных и не знал ранее. Оказывается, сегодня девицы собрались лето встречать, задабривать, как говорят в народе, чтобы урожай был. Именно для этого вчера они весь день прятались в той комнате и шили платки с той старухой, — щёлкнув пальцами, вспомнил Алексей название. — Позыватка. — Да уж, жизнь учит, — улыбнулся Дмитрий. — Я тоже не знал многого, а как услышал от тебя ещё и рассказ про гулянья на семик, так устроил всё так, чтобы с Сашкой удалось вырваться из Петербурга. Я уже давно хотел к тебе приехать.
— Какие приятные люди, эти Тизенгаузены! — вышел из дома к беседующим друзьям Сашка и потянулся. — Нет, если бы я был на твоём месте, Лёшка, тоже ушёл бы в отставку. Каков воздух! Каков простор! Свобода! — Мечтатель, — улыбнулся Алексей. — Мне, наверное, не скоро случится осесть в своём имении. — А где твоя сердечная? — поинтересовался Сашка, оглядев глазами безлюдный двор. — Где все? — Тише ты, — шикнул ему Алексей. — Никто ещё не знает про сердечную. — Неужто?! — всплеснул руками шутливый Сашка. — А Феодосия Романовна сказала, гуляете вы за ручку каждый день. Весь дом про вас шепчется. — Ждёшь чего? — поинтересовался и Дмитрий. — Боишься, что суд решение иное вынесет, оттого и не открылся ей?
Но Алексей не ответил и устремил свой взгляд в сторону леса, через ели которого проглядывали песчаный берег и вода Финского залива. Видя появившуюся тревогу в глазах Алексея, друзья переглянулись… Они всё поняли…
Поправив свой ворот, Сашка выдал:
— А не пойти ли нам в лес погулять? — Да, — похлопал Алексея по плечу Дмитрий. — Узнаем хоть, как выглядит этот ятрышник…
Как только приблизились к лесу, им уже были слышны голоса подруг и их пение. Остановившись наблюдать неподалёку от поляны, где те были, друзья молчали… Встав в круг с укутанными в платках лилово-розовыми длинными цветами, девушки поцеловали друг дружку и сели. О чём-то пошептавшись, они в три красивых голоса завели тихую песню:
Кумушка, голубушка Серая кукушечка; Давай с тобой, девица, Давай покумимся! Ты мне кумушка — Я тебе голубушка.[4]
— Жаль, Анастасия Васильевна не согласилась с нами поехать, — вымолвил вдруг Сашка.
Его отдалённый взгляд блуждал где-то вместе с мыслями. Сашка совершенно забыл о настоящем. Друзья же, как и услышавшие их девушки, вздрогнули.
Недовольные взгляды подруг тут же окатили парней холодом. Девушки поднялись и уставились на приближающегося Алексея, который решил тут же действовать, оставив друзей позади:
— Простите нас, мы совершенно не хотели прерывать…. мешать…
Милана опустила взгляд с ласковой улыбкой, на что подруги взяли за руки и вместе с цветами и с ней отправились скорее назад к дому…
— В конце концов, — подошёл к Алексею удивлённый Сашка. — Они всё ещё твои крепостные, а поведение, словно равные! — Ты же борец за равенство, и их же осуждаешь? — усмехнулся Алексей, не сводя глаз с удаляющейся милой.
Они замолчали и, видя, что их друг отправился за подругами, пошли следом. Дмитрий скоро нагнал оглядывающуюся Ирину и схватил за руку.
— Барин, пустите, — взмолилась она, кидая испуганные взгляды остановившимся у дома подругам. — Когда перестанете убегать, сможете выслушать? — убрал он от неё руку и взглянул на прижатый к груди цветок в маленьком платочке. — Вы одели цветок? — Барин, — с удивлением вымолвила Ирина. — Вы опять с крепостной на вы. И говорить нам-то не о чем. — Я видел тебя тогда у Алексея… У твоего барина, — поправил свои слова Дмитрий. — И ты помнишь встречу у Татьяны Васильевны, да мимолётно пробегаешь здесь, а я забыть не могу тебя, — прошептал последнее он. — Что… Что вы такое говорите, барин, — остолбенела от его слов Ирина и опустила взгляд.
— Что душа моя умирает без тебя, — тихо признался Дмитрий, не вынося больше скрывать свои чувства, и Ирина тут же повернулась спиной. — Не трави душу, — шептал Дмитрий, предчувствуя крах. — Вы… князь, — теряя голос, сказала Ирина. — Ну и что? Чем ты иная? Мне всё равно, бедна, богата, это всё равно ты. — Нет, — хотела вновь бежать она, но вновь его руки остановили, развернув к себе лицом: — Снова в бега?
Ему было уже всё равно, что подруги смотрят на них, что остановившиеся друзья застыли в сторонке в наблюдении за ними и что из окон дома выглядывают остальные…
— Что это он? — насторожился Алексей, не сводя глаз с Дмитрия и Ирины. — Что он от неё хочет? — Не могу знать. Он ничего о себе не говорит, ты же знаешь, — пожал плечами Сашка. — Но могу догадываться… Особенно после его постоянных расспросов, не знаю ли я, кто из них Ольга, а кто Ирина. — Этот вопрос он задавал и мне, и в письме спрашивал, чем занимаются они тут и как они, — вспоминал Алексей и расплылся в улыбке. — Неужто…
Друзья переглянулись, сказав друг другу всё взглядами, и продолжили наблюдать за другом.
— Вам… Крепостная, — мотала головой Ирина, не сдерживая потёкших по щекам слёз. — Ты ею не будешь, — стал уверять Дмитрий. — Я останусь здесь, — гордо выдала она. — Здесь нет рабства. — Да, наш император Александр отменил здесь крепостное рабство, и то, благодаря реформам местных умов, как Петри Иоганн, — усмехнулся с горечью в голосе Дмитрий. — Наша же борьба ещё не закончена. — Вам мало разбитых судеб после восстания на Сенатской?! — вспылила Ирина. — Вас доктор философии и сторонник отмены рабства Петри Иоганн Кристоф ни чему не научил ещё?!
— Вы умнее, чем я думал, — нежной радостью вымолвил Дмитрий. — Мы и стараемся по его примеру провести реформу. И не будь давления со стороны запада, поддержки запада, войны с Наполеоном, крепостное рабство здесь ещё бы было. — Я не дура и читать научилась! — Вот оно, спасение России, — продолжал улыбаться он. — В образованности всех, как и мы пытаемся показать.
Не желая далее слушать его, Ирина всё-таки отошла к дому. Она повернулась у открытых дверей и укутала плечи спустившимся с головы платком, спрятав и цветок в руках.
— Что же вы не вышли с ними на площадь? — удивилась она. — В ином моя роль. Но от этого я не изменю идеям и продолжу борьбу, — ответил Дмитрий, но Ирина во вновь покатившихся слезах убежала в дом, а за нею и подруги.
Заметив, что за ними наблюдали, Дмитрий всплеснул руками и отправился навстречу друзьям:
— Не отступлюсь, — бегая смущённым взглядом то на одного, то на другого вымолвил он. — Люба она мне… — Пожалуйста, — пожал плечами довольный Алексей и кивнул на Сашку. — Это у других, может, иной взгляд. — Отчего же? — смутился Сашка. — Меня тоже жизнь научила… — Что я слышу?! — удивился Алексей. — Кто же она? — засмеялся Дмитрий, но Сашка замахал на них руками: — Ну вас! Ну!