Кивнув, я толкаю дверь. Комната белая и стерильная, наполненная гулом аппаратов, прерываемым периодическими звуками и приглушёнными шагами в коридоре. Жалюзи закрыты, и флуоресцентное освещение мгновенно режет глаза.
Я заставляю себя сосредоточиться на кровати. На моём отце, лежащем в ней.
Не могу поверить, что видел его всего несколько дней назад. Теперь у него тёмные круги под глазами. Морщины на его лице, вырезанные годами смеха, кажутся глубже. Кажется, он похудел на двадцать килограммов за одну ночь.
Как это вообще могло случиться? Как он мог так быстро увянуть?
— Привет, сынок. — Его голос, хотя и тихий, не дрожит. Он звучит так, как всегда. Как мой отец.
— Ты должен был сказать мне, — говорю я безжизненно.
Я останавливаюсь у подножия кровати. Не могу заставить себя сесть в кресло у его кровати. Я оглядываюсь на его руки, капельницы и трубки. Мама сказала, что он принимает много болеутоляющих, но его глаза бодры.
— Я не хотел, чтобы ты волновался.
— Как я могу не волноваться? Посмотри на себя! — Я кричу, прежде чем сделать вдох. Моё сердце колотится как бешеное.
— Сядь рядом.
— Нет.
— Шейн.
Беспомощность, застрявшая у меня в горле, душит. Я в секунде от того, чтобы рухнуть на пол в слезах. Я не знаю, что делать, но я не могу просто смириться с этим. Как только я приму это, это станет правдой.
Но он умоляет меня взглядом. Теми самыми знакомыми карими глазами. Не говоря ни слова, я подхожу к креслу и опускаюсь в него. Моё тело кажется слабым. Я вдыхаю запах антисептика и борюсь с желанием вырвать.
— Я не хотел рассказывать вам с сестрой, потому что тогда вы провели бы оставшееся время в грусти, волнении и унынии. Это не то, как я хотел, чтобы вы меня запомнили. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вас здесь вообще не было.
— О, спасибо.
— Это не то, что я имею в виду. Я имею в виду… я хотел бы, чтобы это произошло, когда я спал или что-то в этом роде. Быстро. Без предупреждения. Чтобы мне не приходилось лежать здесь, пока вы наблюдаете, как я умираю. — Он отворачивает лицо, и я вижу, как скручиваются его губы. Гнев. Когда он снова поворачивается, на его лице — смирение. — Я хотел избавить вас от боли.
— Но ты не можешь. Ты не можешь защитить нас от этого.
— Я защищал тебя всю твою жизнь. Это то, что я делаю. Я твой отец. Я стараюсь, чтобы плохое до тебя не дошло.
Нож боли пронзает моё сердце. Плохое нас настигло. Мой отец лежит там с впалыми глазами и трубками в руках. Неоперабельный и неизлечимый.
Неисправимый.
Мертвый.
Боль на мгновение омрачает его лицо, и я смотрю, как он дышит сквозь неё. Я не могу представить, что происходит в его теле прямо сейчас, как раковые клетки разрушают его изнутри. И я снова злюсь. Потому что он сражался в этой доблестной битве. Он сражался в одиночку и не попросил меня сражаться рядом с ним.
— Эти последние шесть месяцев были такими хорошими, — говорит он мне. — Я увидел, как ты выиграл Frozen Four весной. Я увидел, как ты влюбился в хорошую женщину. Я увидел, как ты был счастлив. Это действительно всё, что мне нужно.
— Если бы ты сказал мне...
— Тогда что? — Перебивает он. — Это была бы просто более длинная смертная казнь для нас обоих. Ты испытывал бы шесть месяцев агонии вместо тех нескольких дней, через которые тебе придётся пройти сейчас, пока этот яд наконец не отнимет меня у тебя.
Я почти задыхаюсь от кома в горле.
— Я ничего не сказал тебе и Мэрианнн, потому что хотел, чтобы она наслаждалась своими научными лагерями и школой. Я хотел, чтобы ты наслаждался хоккеем. Я не хотел, чтобы вы волновались. И я не хочу, чтобы ты винил свою мать или злился на неё после того, как меня не станет, потому что...
— Прекрати говорить так, — шиплю я. — Прекрати это.
Я больше не могу видеть. Слёзы застилают глаза.
— Нет, я должен это сказать. И ты должен это услышать. Я знаю, что тебе было легко до сих пор в жизни. Мы с мамой этого хотели для тебя. Мы старались сделать всё, чтобы ты мог следовать своим мечтам. Позволили тебе заниматься хоккеем, чтобы тебе не нужно было беспокоиться о съёме жилья или расходах, или о чём-либо. Тебе по-прежнему не придётся беспокоиться о деньгах, но теперь ты будешь бороться, потому что меня не станет, и твоя мама и сестра будут нуждаться в тебе.
— Прекрати, — бормочу я.
— Нет. Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что ты всегда будешь заботиться о них и всегда будешь рядом, особенно для Мэрианнн.