Я послушно наклоняю голову и прижимаю губы к губам Дианы. Когда мы расстаёмся, Диана бросает взгляд на Джиджи. — Спасибо, Джи.
— Нет проблем. Ты же знаешь меня, просто твой личный фотограф, следую за тобой.
— Это часть обязанностей лучшей подруги! — кричит Диана, пока Джиджи возвращается к своему креслу.
Мы остаёмся в воде, плывя к мелководью. Хотя Диана может дотянуться до дна здесь, она снова обвивает меня ногами. Я держусь за её попу, пока солнце жарит нам головы.
Я фиксирую взгляд на губах Дианы. Помню, как я целовал эти губы на кухне. Насколько вкусными они были. Каким приятным был её язык у меня во рту. Как она его использовала, с этим дразнящим маленьким вихрем...
— Почему ты на меня так смотришь?
— Я думал о том движении, которое ты делала языком, когда мы целовались.
Она легко толкает меня в плечо. Капли воды брызгают на мою руку.
— Эй, ты сама спросила. Я игриво провожу пальцами по изгибу её попы. — Не говори мне, что ты не думала об этом.
— Ни одной йоты мозговой активности не было потрачено на этот поцелуй.
— Чушь. Я не единственный, кого это затронуло.
— Извини, что разочаровываю, но это был только ты.
Я незаметно сжимаю её ягодицы. Когда её губы приоткрываются, я пользуюсь моментом и прижимаю свои губы к её, скользя языком через этот шов. Несмотря на её удивленный звук, Диана отвечает на поцелуй. Через несколько секунд я уже твердею, и я знаю, что она это чувствует.
Я отстраняюсь, когда слышу громкий звук шагов по настилу. Мы поворачиваемся и видим, как Перси уходит от бассейна.
— Цель достигнута, — слышу я Джиджи с её кресла.
Чёрт. Честно говоря, я совершенно забыл о бывшем Дианы. Цели, в общем-то, не было. Я просто хотел поцеловать её и доказать, что я её возбуждаю.
— Вот видишь, — шепчу я. — Это влияет на тебя так же, как и на меня.
Она тянется между нами, и мои губы с трудом сдерживают стон, когда она слегка сжимает моё возбуждение.
— Правда… Потому что, если мы оба так возбуждены… почему только я мог выйти из бассейна?
Она смеётся и плывёт к лестнице. И она права. Я не могу выйти, не став объектом бесконечных насмешек Райдера. Всё, что я могу сделать, это оставаться в воде с моим возбуждением и ждать, пока это утихнет.
Глава 22
Шейн
Моя дочь никогда не будет встречаться с хоккеистом
Август
— Мне одному кажется, что это два самых красивых мужчины, которых ты когда-либо видел? Они выглядят лучше, чем большинство знаменитостей.
— Они действительно красивые, — соглашаюсь я.
— Не знаю, нравится ли мужчинам, когда их называют красивыми.
— Не моя проблема. Они именно такие.
С запасной скамейки на центре льда мы с Уиллом стоим на коньках, разглядывая Гаррета Грэма и Джейка Коннелли. Два суперзвезды НХЛ. Один — член Зала славы. Два красивых мужчины.
Я уже отправил папе несколько фотографий, которые я тайком сделал, когда никто не видел. Или, по крайней мере, надеюсь, что никто не заметил, потому что это немного похоже на повадки сталкера. Но я знаю, что папе это доставит огромное удовольствие.
— Ладно — трахнуть, жениться, убить, — говорю я.
— Кого мы убиваем? — Уилл хмурится. — Их всего двое.
— Жена любая.
Серьёзно обдумывая запрос, он изучает обоих мужчин с головы до ног, пока они обсуждают что-то с другой стороны катка. Они одеты в чёрные штаны и тёмно-синие толстовки, которые сначала выглядят одинаково, пока не присмотришься внимательнее — на толстовке Грэхема логотип Бостон Брюинз, а на толстовке Коннелли — Эдмонтон Ойлерс. Лоб Джека морщится, пока он внимательно слушает Гаррета.
Уилл наконец отвечает. — Переспать с Грэхемом. Жениться на Коннелли. Убить жену Коннелли, прежде чем она убьёт меня за то, что я украл её мужа.
— Хороший выбор. — Брэнна Коннелли пугающая. Я видел, как она опускала мужчин в два раза крупнее себя на своём спортивном шоу TSBN. Она разбирается в хоккее лучше всех аналитиков на канале вместе взятых.
— О, чёрт. Поворот сюжета, — говорит Уилл шёпотом. — Посмотри на это тело.
Джон Логан подлетает к нашей группе. Он тоже рефери на сегодняшней игре. Ещё один обладатель Кубка Стэнли. Ещё одна легенда.
Как это стало частью моей жизни?
— Чёрт возьми, его фигура нереальная, — восхищаюсь я.
— Ребята, вы понимаете, что мы здесь, да?
Уилл и я поворачиваемся к ряду подростков на скамейке позади нас. Им от шестнадцати до восемнадцати лет, и каждый из них смотрит на нас, как будто мы сошли с ума.