Она поднимает руки в победном жесте, и я замечаю, что несколько парней лет двадцати пяти явно рассматривают её. Да, моя подруга по фиктивным отношениям — горячая штучка.
Если быть честным, то… это уже не кажется таким уж фальшивым. Конечно, мы друзья с привилегиями, но эти привилегии начинают распространяться за пределы сексуальных. Мы постоянно переписываемся. Звоним друг другу. Танцуем вместе. Чёрт возьми, я взял её с собой на последний день отдыха перед началом хоккейного сезона. И она не только не жалуется на то, что проводит утро на поле для гольфа, но и искренне старается научиться.
Единственная женщина, которую я когда-либо брал с собой на гольф, — это Линси. Да, моя бывшая делала мне честь приходить со мной раз в год, может быть, два, если мне повезет. И один из этих разов был на мой день рождения, потому что я умолял её сыграть восемнадцать лунок со мной.
Я помню этот день рождения очень хорошо. Линси большую часть времени сидела в гольф-карте, проверяя телефон, совершенно пропустив момент, когда я сделал хол-ин-уан на поле. Она немного подлила воодушевления, когда я гордо закричал, но я мог сказать, что ей было плевать.
Теперь я стою здесь, представляя, как делаю хол-ин-уан с Дианой на поле рядом со мной. Чёрт. Диксон, наверное, устроит целый танцевальный номер в честь моего достижения. Уверенность в этом вызывает прилив удовольствия.
О, черт. Моё сердце переполнено эмоциями. Я такой чёртов сентименталист.
Когда я переключаюсь на девятку, чтобы поработать над короткими ударами, я улыбаюсь, глядя на то, как Диана воодушевляет Блейк. — Ты справишься, Блэйки. Думаю, ты сможешь добавить пять ярдов к следующему удару.
— Боже, ты такой чирлидер, — говорит Блейк сухо.
— Я не могу помочь. — Диана подпрыгивает на месте. — Я просто хочу, чтобы у людей всё получалось. — Когда она возвращается ко мне, в её зелёных глазах танцует искренняя радость. — Это так весело. Спасибо, что привёл нас.
— Мне приятно, что ты здесь, — говорю я с чувством.
Что бы она ни увидела на моём лице, это вызывает у неё улыбку. — Правда?
— Да. И мне приятно, что ты действительно получаешь удовольствие.
— Я отлично провожу время. Думаю, в следующий раз мы должны сыграть полную игру.
Я глотаю внезапно мешающий глоток. — Да, мы должны. Это, эээ, действительно круто, что ты здесь.
Трудно выразить, что я чувствую сейчас. Это почти немного смешно, чувствовать такой уровень радости и нежности из-за чего-то столь глупого, как то, что женщина проявляет интерес к одному из моих увлечений.
Диана хмурится, и я знаю, что она читает мои мысли. — Линси ненавидела гольф или что? Её семья погибла в трагической гольф-аварии, и она никогда не сможет играть в эту игру снова?
— Нет, её семья жива и здорова. — Я пожимаю плечами. — Она играла в гольф на мой день рождения, если я её просил, но это было всё. Она не проявляла большого интереса к тем вещам, которые меня интересовали.
— И я уверена, что ты посещал все её танцевальные конкурсы и сидел в первом ряду с огромным плакатом, на котором написано танцуй, детка, танцуй.
— Ну, нет, плакатов не было. — Я усмехаюсь. — Но да, конечно, я ходил на её выступления.
— Не пойми меня неправильно, но… — Её тон осторожен. — Эти отношения, похоже, были односторонними.
Я оглядываюсь на Блейк, которая проверяет телефон на некотором расстоянии. Затем я понижаю голос. — Что это означает?
— Это означает, что ты, похоже, делал всю работу. Или, вернее, прогибался.
— Это не так.
Диана на мгновение замолкает. Когда она говорит, в её голосе звучит нотка обиды. — Помнишь, как по дороге к родителям ты сказал мне быть скромнее? Когда мы говорили в машине?
Её обвинение вызывает искру вины. Чёрт. Я даже не помню, что сказал это. Но я всё равно извиняюсь.
— Извини. Это было подло.
— Да, было. И Перси иногда говорил то же самое, говоря, что мне нужно изменить что-то в себе. — Диана морщится при упоминании его имени, как будто больно произносить его. — Но это не моя точка зрения. То, что я пытаюсь сказать, — из того, что я видела и слышала, кажется, что ты сам себя сдерживал.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я настороженно.
— Прости за супер-клише, но это как будто Линси приглушала некоторый свет в тебе.
Мои губы скривляются в гримасе.
— Похоже, ты старался очень впечатлить её или что-то в этом роде.
— Окей, это звучит жалко.
— Это не так. Это естественно — хотеть сделать человека, с которым ты рядом, счастливым. Ты хочешь впечатлить его. Но кажется, что ты делал все компромиссы. Тебе пришлось просить её прийти на гольф на твой день рождения. Что она делала, чтобы поддержать тебя? Она приходила на твои хоккейные игры?
Я начинаю неудобно ёрзать. — Она была занята репетициями.
Диана не комментирует это, но её выражение лица говорит: Что и требовалось доказать.
Она снова замолкает, затем вздыхает. — У меня есть ощущение, что эти отношения могли быть не такими волшебными, как ты помнишь. Потому что с точки зрения со стороны, они не кажутся особенно здоровыми. — Она пожимает плечами. — И я подозреваю, что я не единственная, кто так думает.
Моё хмурое лицо становится ещё более напряжённым. — Что ты имеешь в виду?
— Просто некоторые вещи, которые сказал твой папа. Он сказал мне, что ты часто смеёшься, когда рядом со мной. Что ты ведёшь себя по-другому. Он не упомянул Линси конкретно, но подразумевалось, что, возможно, ты не был собой, когда был с ней.
Я возражаю. — У меня были отличные моменты с Линси.
— Я не говорю, что их не было. Но я действительно задаюсь вопросом, был ли ты когда-либо полностью собой с ней. Открылся ли ты ей полностью? Показывал ей каждую часть себя?
— О, боже, Диана, — перебивает Блейк. — Иди посмотри на это.
— Извини. Я скоро вернусь. — Диана сжимает мою руку и идет к Блейк, которая держит телефон.
Её слова оставляют неприятный осадок и кучу мыслей в голове.
Был ли я когда-либо по-настоящему открытым с Линси?
Дело в том, что… да. Я был открытым. Я был уязвим с ней, делясь интимными частями своей психики. Я признавался в некоторых фетишах — она не хотела их удовлетворять. Я приглашал её на всё — она не хотела приходить. А когда приходила, она ясно давала понять, что ей не очень весело.