– Два чародея в одной деревне, – сказал он. – Плохо! – И рот его захлопнулся, как у старого карпа.
Так как чужеземец свое имя хранил в тайне, то обитатели острова так и прозвали его – Чернобородый. Внимания ему уделяли предостаточно. Товар у него был самый обычный для бродячего торговца: одежда и обувь, перья письви для украшения накидок и дешевые благовония, веселящие камни и пряности, крупные стеклянные бусы с Венвея – в общем небольшой, но разнообразный товар. Жители острова охотно приходили к нему просто поболтать, поглазеть на заморские диковины, а иногда и купить что-нибудь.
– Просто на память, – хихикала тетушка Гулд, пораженная как все женщины и девушки деревни мужественным обликом Чернобородого. Мальчишки тоже вертелись вокруг него, жадно впитывая его рассказы о путешествиях на далекие и загадочные острова Предела; об обширных и богатых островах Архипелага; Внутренних Проливах; рейдах, белых от парусов кораблей; золотых крышах Хавнора. Его рассказы охотно слушали и мужчины, но некоторые удивлялись все же, с чего это торговец плавает в одиночку, и задумчиво поглядывали на его посох.
Но все это время мистер Андерхилл не высовывал и носа из-под своего холма.
– Впервые вижу остров, на котором нет чародея, – сказал однажды вечером Чернобородый тетушке Гулд, которая пригласила его, а также своего племянника и Палани на чашечку тростникового чая. – А что вы делаете, когда у вас болят зубы или у коровы пропадает молоко?
– Отчего же, у нас есть мистер Андерхилл, – ответила старая женщина.
– Лучше бы его не было, – пробормотал ее племянник Бирт, затем густо покраснел и пролил свой чай. Бирт был рыбаком. Это был высокий молодой человек, отважный и молчаливый. Он любил учительницу, но самое большое, на что он осмеливался – это иногда принести корзину свежей макрели на кухню ее отцу.
– О, так у вас есть чародей? – спросил Чернобородый: – Он что, невидим?
– Нет, просто он очень застенчив, – сказала Палани: – Вы ведь у нас всего неделю, а чужеземцы бывают здесь так редко.
Легкий румянец коснулся ее щек, но чай, однако, она не пролила. Чернобородый улыбнулся ей.
– Он, конечно, коренной житель острова?
– Нет, – возразила тетушка Гулд. – Не более чем вы. Еще чашечку, племянничек? Смотри, не пролей опять. Нет, мой дорогой, он приплыл к нам на маленькой лодке четыре года назад, не так ли? Как раз на следующий день после конца хода сельди, они тогда растянули сети для просушки в Восточной Бухте, а Понди-пастух сломал в то утро ногу – должно быть лет пять назад... Нет, четыре... Нет, все-таки пять – в тот год чеснок не удался. Так вот, приплыл он на лодке, битком набитой сундуками и ящиками, и спросил у капитана Фогено, который тогда еще видел вполне прилично, хотя, грех жаловаться, за свои-то года мог уже два раза ослепнуть. «Я слышал, говорит, у вас нет ни волшебника, ни чародея. Может, он вам все-таки нужен?» «Конечно, если магия белая», – ответил капитан, и не успели мы и глазом моргнуть, как мистер Андерхилл устроился в пещере под холмом и заговаривал паршу у кошки миссис Белтоу. Мех, правда, вырос серый, а кошка была рыжая и выглядеть после этого она стала довольно забавно. Она замерзла прошлой зимой. И, между прочим, миссис Белтоу убивалась по своей кошечке куда сильнее, чем по мужу, который утонул на Длинной Банке в год большого хода сельди, когда мой племянничек Бирт был еще маленьким проказником и носил юбочку...
Тут Бирт снова пролил свой чай, Чернобородый ухмыльнулся, а тетушка Гулд продолжала болтать, как ни в чем не бывало, и умолкла лишь когда стемнело.
Весь следующий день Чернобородый проторчал на пирсе, ремонтируя поврежденный борт своей лодки, которую поставил на прикол, как видно, надолго и заодно донимал расспросами неразговорчивых жителей Саттина.
– Так какое же из этих суденышек принадлежит вашему чародею? – допытывался он. – Или его лодка из тех, что маги уменьшают до размеров скорлупки, когда они не нужны?
– Не-е, – замотал головой флегматичный рыбак. – Она в пещере, под холмом.
– И что ж, он один затащил ее туда?
– Ага. Ясное дело. Я помог... Тяжелая, как свинец, она была. В ней ящиков полным-полно было, а ящики те битком набиты книгами. О магии и со всякими заклинаниями. Он сам сказал. Тяжелая, как свинец, она была.