— Привет, па. — Я поднимаю руку и шевелю в воздухе пальцами.
Он смотрит сквозь меня и нервно заявляет:
— Но кто-то же убил Ханну! Кстати, как ее убили? — Он поворачивается и смотрит на спокойного Ладушкина. — Вскрытие проведено? Что говорят специалисты?
— Прошу всех к столу. — Бабушка кивает Питу, тот встает и, шаркая, идет на кухню.
— Инга, — поворачивается ко мне бабушка, пока все шумят подвигаемыми стульями. — Принеси еще две чашки.
Я встаю и, шаркая, иду за Питом.
— Сколько лет твоей жене? — спрашиваю я, помогая ему раскладывать на блюде куски пирога.
— Она старше меня на три года. Была, — хмыкнув, добавляет он.
— Как это — была?
— Всегда выглядела старше меня, а теперь — моложе.
— Пит, ты отлично выглядишь.
— Но она выглядит моложе.
— Зачем она пришла?
— Эту чашку не бери. Таких только две, мы с Золей по утрам из них пьем чай.
— А есть еще чашки?
— Возьми кружки. — Пит задумывается и говорит невпопад:
— Она очень любила Ханну. Сейчас сама увидишь.
Я ничего не понимаю.
Ксения отказалась сесть за стол, она присела на подоконник и закурила.
— Не кури, я не люблю дыма, — тихо заметила бабушка.
— Плевала я на тебя, — тихо ответила Ксения.
— Ксюша, не бузи в моем доме! — нахмурил брови дедушка.
— Вы знаете, — тут же нервно вступила Марина, бывшая жена Макса, — я не пойду на похороны, я даже рада, что мы здесь все собрались, а про смерть говорить не надо! То есть, я хотела сказать, мы же все — одна семья, что бы ни случилось, да? Мы должны решать проблемы вместе.
— У тебя проблемы? — поинтересовалась Ксения, выпуская дым.
— Ну, — замялась Марина, — у всех у нас сейчас проблемы в связи с этим…
— Так отчего умерла Ханна? — спросил мой отец с полным ртом.
— Ей отрезали голову, — сообщила мама и захихикала. — Твоей второй жене отрезали голову. Ее пришлось опознавать по особым приметам, сестричка осталась совсем без головы!
— Мария! — Отец укоризненно посмотрел на маму. — Как ты можешь!
— Ну ты же спрашивал, хотел знать, я тебе ответила. Кушай дальше. Попробуй печенье. Помнишь тещино печенье?!
Так, сейчас начнется.
— Мария, выйди со своим бывшим мужем на кухню, — спокойно предложила бабушка. — Ножи с деревянными ручками недавно заточены. Там и поговорите.
— Вы когда-нибудь дождетесь неприятностей! — погрозил бабушке папа. — Эти ваши намеки о ножах, о яде в подвале, о старом колодце, вы дождетесь, ваша доченька преподнесет вам большой сюрприз!
— Я уже дождалась, — кивнула бабушка. — Мою старшую дочь убили. Ты про какие неприятности говоришь?
— Не будем ссориться! — наигранно бодро вступила Марина. — Мы тоже разошлись, да, Макс? Но остались друзьями. Давайте просто поговорим, по-доброму, по-семейному.
— Да, мама. — Дядя Макс посмотрел на Ксению. — Мы пришли сюда кое-что предложить. Мы с Мариной…
— Налейте и мне чашечку, пожалуйста, — перебила его Ксения и выбросила окурок в форточку.
— Я вижу, у всех есть что сказать. — Бабушка показала мне жестом отнести чашку Ксении. Я решила, что босиком будет гораздо безопаснее и для меня, и для чашки. — И если вы думаете, что я терплю ваше присутствие из родственных чувств, то глубоко ошибаетесь, — продолжила бабушка. — Нам нужно обсудить одну проблему. Всего одну. И меня не интересует, кто и зачем убил Ханну. Меня не интересует также любое мнение по этому поводу любого из ее мужей или бывших жен ее мужей. Мы собрались здесь из-за детей. Из-за Лоры и Антуана.
— Вот именно! — подпрыгнула Марина и радостно ухватила за руку сидящего рядом Макса. — Да, дорогой?
— Помолчи и послушай тетю, — скривился тот.
— Ты тоже пришел сюда из-за детей Ханны? — спросила моя мама у моего папы.
“Как странно все расселись!” — подумала я, заметив, что бывшие пары сидят рядышком за огромным разложенным бабушкиным столом. И место возле красавицы Лады пустует.
— При чем здесь дети Ханны? — искренне удивился папа и постарался выдавить для меня улыбку. — У Ханны не было от меня детей, она…
— Откуда ты знаешь? — не унималась мама.
— Ма, пожалуйста. — Я жалобно посмотрела на нее через стол. — Не надо!
— Как это — не надо? Кто еще здесь, в этой комнате не знает, что развод для Ханны ничего не значил, как, впрочем, и узы брака?! Я знаю, что вы встречались и после развода, я видела, как ты ее встречал в аэропорту из Германии!
— Но послушай…
— Вы целовались! — Мама стукнула кулачком рядом с тарелкой. Тарелка подпрыгнула. — Взасос! — добавила она шепотом.
Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
— Мне еще кусочек пирога, если можно, — в тишине попросил инспектор Ладушкин. — Очень вкусно. — Он посмотрел на меня и участливо подмигнул.
— Послушайте, Манечка, — вкрадчиво обратилась к моей маме Марина. — Я знаю, что мой муж тоже еще долго встречался с Ханной после того, как… Как она уже была замужем за вашим мужем, то есть…
— Закрой рот, — приказала Ксения у окна и пошла похлопать по спине моего отца, подавившегося после слов Марины печеньем.
— Вы больше не можете мне приказывать, — повернулась к ней Марина и взяла за руку дядю Макса. — Я больше не ваша невестка, я свободная женщина!
— Делай, что сказала мама, — лениво изрек дядя Макс, не отнимая руки. — Закрой рот.
— Вот что я вам скажу. — Ксения последний раз так саданула отца по спине, что тот ткнулся носом в пирог на тарелке. — Вы все не стоите и мизинца Ханны. И вы, сварливые сучки, и вы, ленивые кобели. Она жила, понимаете, жила! Пока вы захлебывались в собственных страданиях, она получала удовольствие от каждого мгновения жизни. Я знаю, что ты распускал сплетни про меня и Ханну. — В этом месте Ксения вдруг ухватила отца сзади за воротник отличного английского пиджака и резко рванула к себе. Стул наклонился назад, отец уцепился за край стола и замычал. — Да, я ее любила, я жизнь за нее могла отдать. — Ксения продолжала говорить в его запрокинутое лицо. — И где тебе, одноклеточному, понять эти слова! Рядом с нею мир приобретал смысл и очертания праздника. И ты посмел выпачкать нечистотами своего испорченного ума нашу с Ханной любовь!
— Сейчас же отпусти его, проклятая старуха! — завизжала, вскочив, моя мама.
Я закрыла лицо ладонями и не видела, как Ксения отпустила воротник пиджака. Почувствовав неладное, я посмотрела одним глазом сквозь раздвинутые пальцы и увидела, что в наступившей тишине все, затаив дыхание, следят за балансирующим на двух ножках стуле и пальцами отца, скребущими край стола. Стул падает, отец, конечно, тоже, высоко подбросив ноги и стянув за собой со стола скатерть. Дедушка Питер, инспектор Ладушкин и первая жена Латова успевают поднять свои блюдца с чашками. Остальная посуда, утащенная скатертью, с грохотом валится на пол. Я убираю ладони от лица и, открыв рот, смотрю, как моя мама, схватив стул, бросается на Ксению. Я вижу тонкие напряженные запястья с серебряными браслетами, ее возбужденное красное лицо и не верю своим глазам.
Инспектор Ладушкин ставит убереженный прибор на стол, встает не спеша, обхватывает мою маму сзади и приподнимает ее над полом. Она выпускает стул, тот громко падает, мама смотрит несколько секунд на свои руки. Потом на руки Ладушкина, сомкнутые у нее на животе.
— Нет… — выдыхает она шепотом, набирает воздух в легкие, а я затыкаю уши, но все равно слышу ее пронзительный недолгий визг. От неожиданности оглохший Ладушкин выпускает маму из рук. Он же не знал, что после такого визга она обычно падает в обморок. Теперь вот стоит и удивленно смотрит на рухнувшую у его ног женщину.
— Питер, — спокойно спрашивает бабушка, — где у нас нашатырь?
— Сейчас принесу. — Дедушка Пит встает и, проходя мимо меня, замечает:
— Что я говорил? Хорошо, что уберег чашки для чая.
— Перейдем в библиотеку, — встает за ним бабушка. — Я потом уберу.
Постепенно все собираются в комнате с камином, которую бабушка зовет библиотекой, хотя книг здесь нет. Все книги бабушка держит в своей комнате на втором этаже, а здесь — телевизор, отличный музыкальный центр и стойка с дисками и кассетами, старый проваленный диван, несколько кресел, два пуфика, на стене — охотничьи ружья, на полу — сшитые вместе четыре или пять козьих длинношерстных шкур.