— Да, милая. Я должен.
Магистр резко развернула меня к себе и крепко ухватила за плечи:
— А обо мне ты подумал? О детях, о Занке?
Я поймал её взгляд и твёрдо процитировал товарища Сталина:
— Там ВСЕ — мои дети.
Раскта резко отшвырнула меня и присела на диванчик, применив женское оружие массово-психического поражения. Слёзы.
Не знаю, на кого как, но для меня это пиздец. Невыносимое ощущение вины (за что?), запоздалого раскаяния (в чём?), в общем, пиздец.
Пришлось утешать.
Потом она, чуть успокоившаяся и умиротворённая, водя пальцем мне по груди, спросила:
— Ты так мне никогда и не рассказывал — зачем ты так поступаешь. Колись, Олег, а то не отпущу. Отрежу руки и ноги и никуда ты не отправишся.
— А… — скосил я глаза вниз.
— Оставлю. Должен быть от тебя хоть какой-то толк.
Блядь, вот я попал.
Когда я с ней познакомился, это была просто машина для шинкования врагов Ордена. Машина, не знающая сомнений, не имеющая друзей. Да что там говорить, она была девственницей! Вся её жизнь была на войне. Она накрошила больше недоситхов Братства Тьмы, чем все остальные джедаи вместе взятые.
И тут такой я, со своими чувствами. Пусть засандолить получилось не сразу, но место застолбил? Застолбил. Ввёл тётку во смущение. Влюбилась, поскольку женское естество брало своё, а лезть буром на такую всю из себя грозную Мастера Оружия для остальных джедаев было стрёмно.
И как теперь распедаливать? Впрочем, вариант есть.
— Солнышко, ты любишь наших детей?
Ответом мне стали лишь широко распахнутые алебастровые глаза. Я вскочил и заходил по комнате:
— Понимаешь, в этой Галактике есть проклятие и оно мешает всем жить! Знаешь, как зовут это проклятие?
— Ситхи… — выдохнула она, подобравшись.
— Тысячу раз нет! Имя этому проклятию…
Я остановился и посмотрел ей в глаза:
— Гипердвигатель.
Если вы не видели впавшего в ступор магистра, рекомендую. Лсу даже приоткрыла рот, пытаясь осознать.
— Смотри сама, любимая. Цивилизации бывают двух основных видов. Бывают конкурентные, бывают солидарные. Конкурентная цивилизация неплоха, пока не приходит пора выйти в космос. — Я снова зашагал по комнате, огибая кровать. — Но освоение космоса требует усилий всей планеты, поэтому конкурентная на это не способна. А тут, блядь, появляются товарищи буржуи с гипердвигателем! И строят для аборигенов убогую экономику, не позволяющую существовать самостоятельно!
Остановившись, глянул на сведённые в кулак пальцы. Ненавижу.
— Солнышко, цивилизации не успевают пройти путь от конкурентного типа к солидарному или самоуничтожиться, они тупо включаются в Галактическую Республику! Понимаешь?
Чистый-чистый взгляд, не замутнённый пониманием. Да, милая, это не ситхов резать.
— Хорошо. Хрен с ними, с цивилизациями. Что с первой, что со второй, что для Андроида. Вот ты изучала историю, так? — дожидаюсь подтверждающего кивка. — Отлично. Теперь расскажи мне, чем принципиально отличается феодализм от капитализма? В идеальном варианте.
Раскта начинает вспоминать:
— Ну там бароны, короли всякие, президенты, премьер-министры…
— Прикольно. Так вот, принципиальное отличие — в оценке критерия успешности.
Делаю паузу, Лсу молчит, переваривая. Краем глаза вижу, что Занна просочилась в помещение, но не отсвечивает.
— Понимаешь, в феодализме критерием успешности был статус. То есть возможность влиять на принятие глобальных решений. В капитализме же критерием успеха являются деньги. Понимаешь?
Видно, что ни хрена не понимает. Продолжим:
— В моём мире пытались изобрести инструменты против власти Капитала. Социализм там, коммунизм, забывая о том, что критерий успешности не поменялся. Что в социализме, что в коммунизме — критерием успешности являются деньги. То есть, социализм и коммунизм — частные случаи капитализма, отличающиеся лишь распределением потока денег. Это понятно?
Раскта кивнула из-под одеяла. Н-да, надо сбавить напор.
— Так вот, солнышко, коммунизм и социализм — лишь частные случаи капитализма. А часть всегда проиграет целому. Смотри, — я уселся на кровать, — вот есть рабочие штаны. Назовём их «джинсы». Социализм или коммунизм будут их производить огромными партиями, если это необходимо. Они будут качественными, не подкопаешься. Но капиталист думает иначе! Ему надо продать именно свой товар. И он будет делать всё для того, чтобы внушить потребителям, что носить именно его «джинсы» — это круто. Значит, что?
— Что?
— А значит, что искусство рекламы при капитализме будет особенно востребованно! В том числе, и в рекламе своих идей. При социальном устройстве общества просто нет необходимого стимула для развития рекламы. Как следствие, у населения просто не вырабатываются в сознании защитные блоки, позволяющие игнорировать СМИ. И идеи солидарной цивилизации будут просто похоронены под рекламными плакатами буржуев!
Не поняла. Надо снова зайти, но с другой стороны:
— Был в моём мире такой роман — «Туманность Андромеды». Он не коммунистический, как некоторые думают. Этот роман — гимн Анархии. Когда каждый разумный делает то дело, которое получается у него лучше всего, и делает его с максимальной самоотдачей, веря, что остальные поступают так же. И когда общественное превалирует над частным. И когда каждый знает, что общество придёт к нему на помощь всеми возможными и невозможными способами.
Занна, успевшая развалиться в кресле, подала голос:
— Раси, сейчас есть возможность накрыть тех буржуев, кто готов противостоять Ордену, одним ударом. И изрядно пощипать остальных. Следующие лет пятьдесят-сто они будут пытаться вернуть утраченное, а Орден будет набирать силу и влияние. Потом они будут не страшны.
— Почему? — удивилась магистр. — Это отменит рекламу и прочее, о чём ты говорил?
Ну вот, задумалась. Это хорошо. Это вам не шашками махать. Если часто думать, то процесс становится привычным и начинает происходить безболезненно.
— Потому, милая, что к тому времени у большинства из них будут ближайшими помощниками лучшие специалисты Галактики. Для программы «соловей» отбирались наиболее замотивированные на постижение знаний и карьерный рост разумные. Притом они хоть и идейные, но умные и понимают, в чём выгода работать именно с нами, так что не продадутся. Им это просто невыгодно. Шах и мат, дорогая.
— Хм-м, — Раскта наморщила ум. — Ты говорил про детей…
— Так я про них и говорил, — развожу руками. — При капитализме ресурсы в массе своей расходуются на ненужные, по большому счёту, но легко окупаемые проекты, заставляя цивилизацию буксовать. Почти весь пар уходит в свисток, понимаешь? А я хочу, чтобы наши дети росли в нормальном обществе, где все поддерживают друг друга.