Кончики волос Люси касаются пола, и она складывает руки на груди. Она простоит так весь день, если понадобится. Она потеряет сознание в этой позе, прежде чем уступит ему. “Никогда. Ты говорил мне гадости.”
“Мне жаль, Люси. Действительно. Это был плохой ход, и я больше так не поступлю. И я не думаю, что ты принимаешь плохое решение в отношении своей жизни. Лучше бы я никогда этого не говорил. Но я так устал бороться с тобой. Я скучаю по разговорам с тобой.”
“Что происходит, когда ты говоришь мне не есть пирог на День благодарения, а я все равно ем? Ты снова собираешься заморозить меня?”
“Нет”, - говорит он, потакая ей и говоря самым серьезным тоном. “Я буду уважать твое решение съесть пирог”.
Ее руки немного смягчаются — может быть, потому, что она вот-вот потеряет сознание. “И ты должен извиниться перед Купером за то, что намекнул, что он подлец, неспособный стать семьянином”.
Глаза Дрю поднимаются на меня, и я поднимаю брови, как высокомерная девочка-подросток, ожидающая должных извинений. “Мой дорогой Куп, пожалуйста, прими мои самые искренние извинения за то, что я сомневался в твоем характере. Я никогда больше этого не сделаю. Но также... если ты бросишь мою сестру, я сотру тебя в порошок.”
“Справедливо. Я принимаю”.
Дрю снова смотрит на Люси. “Вот, видишь? Мы помирились. Ты простишь меня сейчас, Люси?”
"Да. Но только при условии, что ты должен мне десять ночей посидеть с ребенком».
Он усмехается и переводит взгляд на Леви. “Договорились. Я скучал по этому парню. Он злится на меня?”
“Не-а”, - говорю я, слишком счастливый, чтобы посыпать его рану солью. ”Он меня достал".
Глаза Дрю медленно встречаются с моими, но под жестким фасадом скрывается юмор — и, возможно, немного благодарности. Он молча кивает мне, и этот маленький жест кажется наполненным большим смыслом, чем когда-либо могли бы выразить любые слова. Я киваю в ответ. Это решено. Я официально принят в семью.
“Привет, ребята”, - говорит Люси из своего перевернутого положения. “Тебе не кажется, что в комнате становится темнее?”
Люси не падает в обморок, но очаровательно покачивается, когда Дрю ставит ее на ноги. Я обнимаю ее за плечи, притягиваю ее спиной к своей груди и целую в щеку. Приятно быть таким открытым и нежным перед Дрю. Его взгляд определенно все еще задерживается на нас на долю секунды, но он заставляет себя улыбнуться и поворачивается к Леви.
Он занимает мое место рядом с кроватью и дежурит с ребенком, чтобы я мог отвести Люси за едой. Она так и не поужинала, и я знаю, что она умирает с голоду, но не хочет оставлять Леви. Теперь, когда Дрю здесь, она, наконец, позволяет мне вывести ее из комнаты. В кафетерии мы находим родителей Люси и в итоге проводим целый час, смеясь и знакомясь друг с другом за желе и отвратительными бутербродами с индейкой в пластиковой упаковке, потому что кухня была закрыта.
Несмотря на менее чем посредственную еду, она вкусная. Ее родители такие же веселые, как она и Дрю. Клэр берет меня за руку через стол и благодарит за то, что я так добр к ее дочери, отчего щеки Люси приобретают мой любимый оттенок малинового шербета. Затем ее отец откидывается назад, чтобы Клэр не могла его видеть, и одними губами произносит: “Уважай мою дочь”, что пугает во многих отношениях, и мне определенно приснится кошмар об этом сегодня вечером.
После пугающей угрозы Дрю звонит, чтобы сказать, что Леви проснулся и спрашивает нас. Мы — то есть я и Люси. Это самое безумное - перейти от холостяцкой жизни и ночных попоек к тому, чтобы четырехлетний ребенок в крошечном больничном халате обвел меня вокруг пальца и попросил спеть ему “The Itsy Bitsy Spider” восемнадцать раз, и я с радостью это сделал.
Около полуночи я смотрю через больничную койку, где Леви спит, держа меня за руку, на Люси, которая без сознания, свернувшись калачиком на сиденье рядом с ней, одетая в одну из моих толстовок, которая почти полностью поглощает ее. Это зрелище, которое я, думаю, никогда не забуду и уж точно никогда не захочу забыть.
32 ЛЮСИ
Прошло несколько дней после операции Леви, и, к счастью, он быстро восстанавливается. Я почти не выходила из дома с тех пор, как мы вернулись из больницы, но так как сегодня он чувствует себя лучше, я оставила его с Дрю и направилась к дому Купера, чтобы наконец собрать его новую мебель.
“Привеееет”, - кричу я, изо всех сил пытаясь открыть входную дверь. Такое ощущение, что борец сумо находится на другой стороне, и когда я справляюсь, я понимаю почему.
Мои глаза расширяются при виде огромной стены коричневых мебельных коробок, нагроможденных по всему входу, и я не могу не чувствовать себя немного виноватой при виде этого. Неужели я действительно заказала для него столько всего? Мне показалось, что в онлайн-корзине их гораздо меньше.