Бритвенно острое лезвие, не встретив сопротивления, скользнуло по внутренней стороне ладони. Испытывавший в жизни куда более неприятные ощущения Джамал даже не вздрогнул, когда из сжатого кулака начали капать тягучие капли рубиновой крови.
— Сюда! — требовательно сказал Гефест, кивнув на чан с холодной водой и поудобнее перехватив щипцы.
Джамал сделал что велено и расположил руку над водой. По ней тут же побежали волны от падающих вниз капель, а сама водная толща начала окрашиваться, впитывая бордовые капли. Иерофант завороженно следил, как красные волны растворяются в воде, поэтому не сразу уловил приказ Гефеста:
— Достаточно!
Зашипело так, словно настал Киямат и все грешники получили воздаяние за свои нечестивые дела. Гефест опустил раскаленный клинок в подкрашенную красным воду и Джамал был готов дать руку на отсечение — меч менялся! Менял цвет, а главное — форму. Гладкая кромка становилась волнистой, иззубренной к острию, словно какой-то фальчион в дурацких компьютерных играх.
На висках Гефеста выступили капли пота, но Джамал не смог бы поручиться, было это следствием адовой температуры в комнате или напряжением от создания могучего артефакта.
— Готово!
Бог огня приладил эфес к готовому клинку и аккуратно приставил вертикально к горнилу.
— И что теперь?
Джамал жаждал узнать, для чего пожертвовал свою кровь и чем теперь это чревато.
— Теперь? Теперь ты сроднишься с клинком и уничтожишь статую. Если все пройдет как должно, я отправлюсь дальше.
— Куда?
— Тебя это волновать не должно, маг. Бери меч и идем к статуе. — Гефест подхватил клинок, протянул Джамалу рукоятью вперед и заковылял на выход.
Джамал с некоторой осторожностью обхватил рукоять еще горячего меча и почти сразу почувствовал... Сложно описать ощущения, которые возникли после контакта с рукоятью. Больше всего подходило слово «уверенность». Уверенность в собственных силах, возросший уровень владения известными навыками и умениями. Джамал не мог выразить это количественно, но с мечом в руке — словно шагнул на какую-то недостижимую ранее ступень. От клинка дохнуло горной морозной свежестью и волной умиротворения. Мол, не переживай, друг, теперь все будет в порядке.
Несколько увлекшись новыми ощущениями, иерофант упустил момент, когда остался в кузнице один, и поспешил наружу. Выйдя на улицу, едва успел заметить широкую удаляющуюся спину Гефеста. Бог огня шел в сторону храмового квартала, прямиком в сторону статуи Прометея.
Джамал, к некоторому стыду, видел уникальную статую впервые. Высокая, в полтора человеческих роста, фигура Прометея, лукаво улыбающегося всякому смертному, взирала на происходящее вокруг с некоторой долей снисхождения, словно была готова к любым сюрпризам, в том числе и неприятным. Некстати вспомнился доклад одного из Приближенных о неудачной попытке кого-то из магов физически уничтожить непрошенную скульптуру — для наглеца эта попытка окончилась в лазарете.
— Эмм... Гефест! — иерофант так до конца и не определился, как нужно обращаться к богу, — ты уверен, что мне стоит пытаться атаковать статую?
— В нее заложена мощная защитная реакция. Но тебе не стоит переживать по этому поводу, маг. Вместе с твоей кровью клинок впитал достаточную мощь, чтобы преодолеть эту защиту. Смелее!
Джамал подошел к статуе, краем глаза отмечая, что возле постамента лежат всевозможные подношения. Народ не преминул задобрить неожиданное возникшее божество...
В следующую секунду, отринув сомнения, Джамал широким движением вонзил клинок в камень, который поддался, словно был плотью, а не крепчайшим гранитом.
Однако в следующее мгновение статуя показала, что не потерпит вмешательства извне. Мощный ментальный удар отбросил Фтеротоса назад, заставив упасть на задницу.
— Не так! — громыхнул голос Гефеста. — Слейся с клинком в единое целое! Почувствуй его мощь! Он — инструмент. Проводник для твоей силы. Раскройся ему и он в ответ покажет тебе скрытые доселе грани твоего таланта!
Легко сказать! Джамал, потирая отбитую пятую точку, встал и прислушался к собственным ощущениям.. Вроде бы ничего экстраординарного не происходило. Хотя...
На самой границе сознания иерофант почувствовал что-то. Едва ощутимое. Словно шум прибоя, когда в бесконечном рокоте волн слышится едва различимый шепот, говорящий, что все происходящее неважно. Важен лишь владелец клинка и та сила, что он способен спроецировать в оружие.
Закрыв глаза, Джамал сам не понял, как рука с зажатым клинком поднялась на уровень плеча, а затем резко дернулась вперед, вновь пронзая мягкую плоть статуи. И в этот раз мощный защитный ответ потонул в сильнейшем блоке. И Джамал не мог поручиться, кто является первоисточником этой силы — он сам или оружие в его руке. Скорее всего и то, и другое.
Магический всплеск недюжинной силы в нескольких метрах позади заставил иерофанта раскрыть глаза. Он ожидал увидеть все, что угодно — рассыпающуюся статую, огонь с неба, летающих жаб, но никак не темный наэлектризованный овал портала, из которого вышагнул статный высокий мужчина. Не надо обладать особыми талантами, чтобы заметить — лицо статуи с точности повторяет лицо неожиданного гостя. Прометей лично явился посмотреть, кто посягнул на его собственность.
— Выдерни ножик, человече. А то поранишься, чего доброго.
Джамал счел за лучшее подчиниться.
— Так-так-так, кто это у нас здесь? — голос у титана был нарочито веселым, чего не скажешь о глазах. В них застывал лед нечеловеческой ненависти.
— Почему-то я был уверен, что без тебя, мой хромоногий друг, не обойдется.
— Неужели ты думал, что мы будем спокойно сидеть и смотреть, как ты обжираешься силой у нас под носом? Если так, то с твоим рассудком явно не все в порядке.
Глаза Прометея опасно сверкнули, но внешне титан остался расслаблен, словно вышел на вечернюю прогулку:
— За пару тысячелетий, что я был прикован к скале и мою печень жрал один пернатый урод, всякое могло произойти, знаешь ли. Вряд ли кто-то способен после такого остаться неизменным. Единственное, что не изменилось — это моя память. Я ничего не забыл!
Тон Прометея становился все более жестким и последние слова от буквально отчеканил. Но на кузнеца это не произвело особого впечатления.
— Если ты ждешь от меня извинений, то напрасно. Я всего лишь сделал то, что должно.
— Извинений? И кто из нас безумен, племянник? Я жажду твоей крови. А когда вырву гортань — вот тогда можешь попробоваться извиниться.
Обычный кузнечный молот в руках Гефеста начал стремительно преображаться. Вытянулась рукоять, утяжелилась ударная часть, став более узкой и хищной. Прехватив грозное оружие поудобнее, бог-кузнец встал в боевую стойку:
— Что ж, попробуй. Кажется, я решу все здесь и сейчас.
— Сражаться в поединке на оружии с хромоногим калекой? — Прометей сделал вид, что задумался, — А почему бы и нет? Вот только с чего ты решил, что я собираюсь драться честно?
Он отставил в сторону правую руку и в ней появилось длинное копье с широким листовидным наконечником. Секунду Гефест подозрительно рассматривал оружие, а затем его глаза стремительно расширились:
— Это же... Откуда оно у тебя?!
— Думаю, тебе уже все равно.
Прометей подхватил копье и с силой метнул. Гефест попытался сплести защиту и ему это удалось, вот только копье пробило красноватую преграду, словно та была сделана из бумаги, вонзилось в грудь богу и на две ладони вышло из спины. Бог-кузнец застонал и из приоткрытого рта потекла тонкая струйка синей крови. Словно этого было мало, Прометей вытянул вперед руку:
— Иди сюда!
Подчиняясь приказу, копье, вырвав рваные ошметки плоти, вылетело из тела Гефеста и вернулось в руку хозяина. Кузнец, не в силах стоять, медленно завалился вперед, сильно ударился об землю, попытался встать и тут последние силы его покинули. Под телом начала растекаться лужа темно-синей крови.