Со стоном Магни приподнялся на локтях и покачал головой.
— Который сейчас час?
— Почти одиннадцать.
— Тогда зачем ты меня будишь? — Он зевнул и свесил ноги с кровати.
— Потому что я хочу, чтобы ты протрезвел и был готов. Мы едем на восточное побережье.
— Что? — Магни прикрыл глаза, как будто свет причинял ему боль. — Нет, я никуда не собираюсь.
Это заставило меня сорваться. Схватив Магни под мышки, я дернул и втолкнул его в ванную и сунул под холодный душ.
— Мудак! — заорал он на меня, когда ледяная вода каскадом полилась со всех сторон.
— А сейчас ты проснулся? — сердито крикнул я.
Он нахмурился и отдал команду душу.
— Выключить воду и включить сушку.
Он проснулся; я с удовлетворением закрыл дверь душа.
Прошла всего минута, прежде чем Магни вышел, голый, но чистый и явно раздраженный мной.
— Пришло время пойти и избить нескольких засранцев, — объявил я.
Он покачал головой и тихо хмыкнул.
— Это все, что я делаю в последнее время, и это начинает надоедать. Меня это не интересует.
Его отказ вывел меня из себя, и я снова набросился на него.
— Мне все равно, интересно тебе или нет. Пришло время тебе вытащить голову из задницы и делать свою работу!
— Отвали! — толкнул меня Магни.
— Нет. — Я оттолкнул его. — Сколько раз я должен говорить тебе, что Лаура не вернется? Этот корабль отплыл, и тебе, бл*ть, пора проснуться и принять это.
Его челюсть напряглась, и боль исказила его лицо.
— Делай свою работу, — повторил я без обиняков.
— Или что? — прорычал он низким голосом.
— Или ты можешь потерять и остальных членов своей семьи тоже.
— Что, черт возьми, это должно означать?
— Подумай об этом. Папа был первым правителем, который ушел из жизни мирно и только потому, что у него было два сильных сына, которые защищали его. Кто у меня есть прямо сейчас? — мой голос дрожал от волнения. Я был терпелив со своим братом, даже сочувствовал его боли, но душевное состояние Магни представляло опасность для моего положения как правителя.
— Кто прикрывает мою спину? — резко спросил я. — Ты? — мой пристальный взгляд был напряженным и заставил его отвести взгляд, его глаза были красными и опухшими ото сна и, как я предположил, от сильного похмелья.
— Все, что у меня есть, — это пьяный, влюбленный брат, который не может забыть женщину. Ты посмешище, чувак, и из-за тебя я выгляжу слабым. — Я бросил ему последние слова с обвинением, и он сделал шаг назад, как будто получил физический удар. Я был рад этому. По крайней мере, это означало, что он услышал меня.
— Я знаю… — сказал я, положив одну руку на бедро, а другой указывая на него: —…что где-то под этой пропитанной алкоголем жалостью к себе, которой ты предавался последние месяцы, скрывается сильный, храбрый воин. И я хочу, чтобы мой брат вернулся.
— Я здесь, — простонал он.
— Тогда покажи это мне. — Я снова толкнул его. — Перестань притворяться спящей-гребаной-красавицей. Больше не прячься в своей постели. Мне нужно, чтобы ты управлял этой страной вместе со мной.
Его голова упала, и боль от того, что я видел моего сильного брата с опущенными плечами, униженным и сломленным вот так, заставила меня захотеть, черт возьми, заорать от отчаяния.
— Ты нужен мне, Магни, — взмолился я, и мой нос дернулся от эмоций. — Ты, черт возьми, нужен мне, брат. — Мой голос сорвался, когда я произнес последние слова и столкнул наши лбы друг с другом. Меня не волновало, что у него плохо пахло изо рта после многочасового сна или что он был голый. Магни видел меня в самом худшем состоянии и поддержал меня, когда наш отец чуть не сломал меня в детстве. Он был рядом со мной в аду, когда меня учили быть безжалостным правителем, и если бы не он, я, вероятно, сошел бы с ума.
— Вернись ко мне, — повторил я грубым шепотом.
Его грудь вздымалась, и из него вырвался хриплый звук душераздирающего горя.
— Помнишь, как ты сразился с тем подонком Нилом, который пытался ударить меня ножом в спину? — сказал я, мой голос был хриплым от эмоций.
— Магни… — я сжал его затылок, все еще стоя лоб в лоб. — Ты, бл*ть, спас мне жизнь, чувак, ты помнишь? Вернись ко мне.
Его рука поднялась, чтобы схватить меня за плечо, и его влажные глаза, наконец, встретились с моими.
— Я помню, и я все еще здесь.
— Хорошо. — Мне так много хотелось сказать, но от облегчения мое горло горело от непролитых слез, и мы были мужчинами, а не слабаками, поэтому некоторое время мы просто стояли там, тяжело дыша и держась друг за друга.
— Я хочу помочь, — наконец сказал он, и маленькая искорка в его глазах дала мне надежду, что он сможет выкарабкаться.