Чем больше девушка исподтишка изучала этих двоих, Эрмину и Виека, с которыми ей и остальной группе теперь предстояло пересечь пустыни, тем больше она видела. Они оба были типичными воинами – сдержанными, сосредоточенными и не привыкшими много болтать. На таких хотелось полагаться во всем, потому что они твердо контролировали любую ситуацию, предполагали, как стоит действовать и не боялись трудностей. Типовые доспехи делали их похожими друг на друга, и даже белые волосы были острижены одинаковым коротким ежиком. Но Виек казался гораздо старше своей жены: под его широко посаженными глазами уже появились глубокие морщины, тогда как Эрмина светилась молодостью и энергией. Она была одной из тех женщин, которых трудно было назвать красивыми, но что-то в ее лице невольно притягивало взгляд: может, это были пухлые губы или ироничный изгиб бровей; вот только по отдельности эти черты казались очаровательными, однако, все вместе они создавали образ достаточно заурядный.
Когда с приготовлениями было закончено, Лантея отпустила слуг и одной из первых забралась на выделенную ей сольпугу. Пауков было шестеро, для каждого члена делегации, и всех их нагрузили поклажей до такой степени, что для наездника оставалось совсем немного свободного места. Большинство хетай-ра привычно и легко вскочили на своих сольпуг, с удобством обустраиваясь на шкурах, постеленных поверх паучьих спин, и лишь Ашарх с внутренним содроганием смотрел на доставшуюся ему особь. Покорная сольпуга медленно двигала темно-красными хелицерами, ни на что не обращая внимания.
– Аш, от того, что ты будешь так на нее смотреть, сольпуга никуда не исчезнет, – сразу же заметила ступор своего спутника Лантея. – Держи свой страх в узде и забирайся ей на спину. Хватит медлить. Нам уже пора выезжать.
На лице профессора отразилась вся гамма внутренних сомнений, и с места он не сдвинулся. Девушка закатила глаза, покрыла спину паука еще несколькими шкурами, а после грубо подтолкнула мужчину в сторону сольпуги.
– Ты уже ездил на них. Справился тогда, справишься и сейчас, – уверяла спутника хетай-ра, поглаживая животное по длинным лапкам.
– Знаешь, тогда я был в горячке и почти без сознания. А в таком состоянии сидеть на сольпуге было как-то морально проще, – проговорил Аш, невольно дергаясь при каждом малейшем движении паука и сразу же хватаясь за рукоять своего гладиуса, закрепленного на поясе. – Не уверен, что я сам смогу контролировать ее. В тот раз ты управляла пауком. А я так не умею, Тея.
– Одна-единственная игла в основании головы позволит тебе выбирать направление движения. Вот и все, что нужно знать.
– А вдруг что-то пойдет не так, и она захочет сбежать или сбросить меня? Что мне тогда делать?.. О, проклятье! И на этом чудище мне придется ехать на край света?..
– Не беспокойся так, – со смешком сказал Манс, восседавший рядом на своем ездовом животном. – Я буду возле тебя, если что.
Так как остальная группа ждала лишь его, Ашарху пришлось, стиснув зубы, все же забраться на паука, коря себя за слабость. Он с дрожью касался щетины на теле сольпуги и далеко не сразу нашел в себе силы схватиться за иглу наездника и слегка нажать на нее, вынуждая паука сдвинуться с места. И хоть ему без проблем удалось освоить управление, но чувство омерзения и ужаса, которые профессор испытывал в тот момент, когда касался погруженной в голову сольпуги иглы, были ни с чем не сравнимы.
Его страх был подобен тяжелым цепям, прочно опутавшим сердце: сколько бы пленник ни метался в испуге и ни силился разорвать звенья, они лишь впивались глубже, врастая в плоть. Мало кто может смирить свое дрожащее сердце и взглянуть ужасу в глаза, позволив железной цепи упасть к ногам. Аш не считал себя способным на такое и лишь продолжал молча и робко идти на поводу у своего страха, постепенно срастаясь с ним.
Пещеры закончились достаточно быстро, и вскоре узкая наклонная тропа вывела всю группу на поверхность. Пустыни Асвен встретили путников привычным жаром песков и обжигающими лучами солнца, которого так не хватало в подземных полисах. Свежий поток горячего воздуха ударил в лицо профессору, и он усмехнулся, прикрывая веки и позволяя своей коже впитать тепло и свет, о которых он мечтал столько дней. Рядом с Ашархом на пару секунд остановилась Лантея. Она, приставив ладонь козырьком ко лбу, любовалась дюнами, тянувшимися до самого горизонта. Но далеко не все остальные путники были обрадованы поверхности: хетай-ра болезненно морщились и щурились, пряча лицо от света под глубокими капюшонами плащей. Хотя, как только глаза Манса привыкли к яркости, на его лице все же расцвела неподдельная радостная улыбка.