Память больше не давала подсказок, клубилась темным покровом. Если кто-то и мог помочь вспомнить, то Ойра – но станет ли?
Райо поднялся, пустился в обратный путь и не знал, что подгоняет его, – обрывки воспоминаний или вязкий аромат лики.
Ойра так и сидела у стены – словно не шелохнулась за все это время. Райо опустился на землю. Понял, что бережно раздвигает руками лику, боится поломать стебли. Если выполоть всю эту траву, если выбросить за порог, очистится ли кровь? Или смерть придет раньше?
Листья льнули к нему, будто пытались утешить.
– Ты хотела объяснить, – проговорил Райо, глядя вниз, на темные комья земли.
Ойра соскользнула с камня, шелестящей тенью пробралась среди травы. Выдохнула:
– Спрашивай. – И замерла.
Сон расплывался, искрился в памяти солнечными пятнами, игрой лучей.
– Ты во сне приказываешь мне, и я слушаюсь, – проговорил Райо и, не поднимая взгляда, почувствовал, как Ойра кивнула. – Кто тебе доверил такую власть? И что тобой движет, когда ты принимаешь решение?
– Меня выбрали жрецы, посвященные в тайну. – Голос Ойры звучал тихо, напевно. – Я с детства учила законы власти, меня признали лучшей. Истоки всех моих решений – в сводах законов.
– Почему же ты сама не стала… – Райо запнулся, вспоминая слово. – ...Правителем?
Ойра тихо рассмеялась.
– Дар правителя — редкий дар, и в детстве он дремлет. Правителя находят взрослым, у него уже своя жизнь, свой путь. Нет времени учить его – но можно отнять его прошлое. Дар жрицы – частый. Совершив ритуал, она бродит в снах вместе с правителем. Ему подвластны все души, ей – лишь его душа.
Райо закрыл глаза. Ждал ненависти, обжигающих волн гнева, но пришла горькая тишина. Мысли смолкли.
А Ойра продолжала:
– Нам с тобой недолго жить, Райо. Пройдет еще три года, пять лет, и лика истощит наши силы, сны заберут жизнь, искра за искрой. Уже сейчас жрецы ищут нового правителя, готовят новую жрицу. Когда мы умрем, их приведут сюда.
Райо заговорил, и едва узнал свой голос, таким он стал беспомощным, слабым:
– Можно ли бежать отсюда?
– Есть только один способ. – Ойра наклонилась ближе, шептала чуть слышно, словно кто-то мог их услышать. – Корни лики ядовиты. Можно выкопать и съесть. Одного корня достаточно для быстрой смерти.
Убежать, навсегда! Разрушить замысел тех, кто запер его здесь! Он готов был склониться к рыхлой земле, начать выкапывать корни, – но жажда жизни резанула по сердцу, не позволила. Он хотел жить – пусть и не этой, ложной жизнью.
Умереть – значит сдаться. Они найдут другого человека, украдут его прошлое, оставят здесь, во власти дурмана и снов.
Нет, это оправдания, малодушие и слабость. Но он не может отказаться от жизни – даже от такой.
Райо сжал кулаки, проклиная себя.
– Я хочу все изменить, – шептала Ойра. – Я увидела тебя и поняла – ты поможешь мне. Поэтому решилась, согласилась на ритуал. Помоги мне. – Ее пальцы прохладой скользнули по лбу, по зажмуренным векам Райо. Он хотел отшатнуться, но не сумел. – Я покажу тебе особый сон, тайный. Он лишь для меня, больше там никто не был. Идем.
Листья лики сомкнулись над ним темным покровом.
Зеленые холмы волнами ложатся под ноги, бегут к горизонту и тонут в дымном мраке. Ветер колышет травы. Сумрак клубится в небе, но на холмах светло, как в самый ясный полдень.
Это сон.
Сон.
Все направления равны, нет смысла двигаться, но Райо не может оставаться на месте. Он идет, – высокий, сильный, – и земля дрожит и стонет от его шагов.
– Ойра! – кричит он.
Насмешливое эхо тасует звуки, меняет, и вот уже вдали звучит другое имя: «Ра-йо! Ра-йо!»
Пытаясь перекричать, он снова зовет:
– Ойра!
Имена переливаются, преломляются, соединяясь. Уже не два имени – одно.
Нет смысла звать, она где-то здесь, она повсюду, явится, когда пожелает.
Все вокруг – сон, все – ложь.
Деревня возникает внезапно. Только что шел по колено в траве, а теперь от поступи гудит утоптанная глина улицы. Плетенные заборы, а за ними дома, – но не те, что он помнит. Эти жилища белые, островерхие, с черной росписью на дверях.