Райо идет, и за оградами словно тени мелькают люди, собаки, куры. Появляются и исчезают, едва он пытается вглядеться. Вслушивается – но слышит лишь свое имя, лишь ее имя.
Тайный сон, где никто не был? Здесь незачем бывать.
Райо оставляет деревню, взбирается по склону. Подъем крутой, почти обрыв, но усталости нет. Все выше, выше, будто это путь без конца.
Но вот и вершина. Зеленая, как и холмы внизу. Ветер здесь холодный и смелый, бьет в лицо, толкает, пытается что-то показать. Райо оборачивается и видит трон.
Такой трон может быть лишь во сне. Он прорастает корнями в землю, он сплетен из ветвей, голых и покрытых корой. Он пахнет отполированным деревом и свежей листвой.
Райо подходит и садится. Трон выгибается, принимая форму тела, руки ложатся на подлокотники.
Ветер вздыхает глубоко, протяжно, из него выскальзывает Ойра. Взбирается на колени Райо, обнимает за шею. Ойра легкая, бесплотная, ее прикосновения едва ощутимы.
– Райо, – говорит она.
Он отвечает:
– Это не мое имя. Ты дала мне тень своего имени. Чтобы управлять мной?
– Нет. – Ее голос не громче шелеста травы. – Теперь Райо – твое имя, а Ойра – мое. Прежние имена нам не нужны. Ты – мой правитель, я – твоя жрица. Ты – мой Райо, я – твоя Ойра. Этого не изменить.
Ветер перебирает ее светлые волосы. В небе струится мрак. Печаль, бездонная, бескрайняя заполняет мир. Райо хочет справиться с тоской и не может. Ему жаль себя, жаль Ойру, жаль тех, кто придет после них.
– Ты можешь отнять мое прошлое, – говорит он, и сам удивляется тому, как твердо звучат слова. – Можешь отнять память и имя. Но тебе не убить мою душу.
– Да, Райо, – шепчет Ойра. – Твоя душа сильнее ритуала, сильнее лики, сильнее снов. Поэтому я выбрала тебя, поэтому решилась. Помоги мне. То, о чем я прошу – можешь сделать лишь ты, только по своей воле. Мои приказы тут бессильны.
– О чем ты просишь? – спрашивает он.
– Видишь эту тьму? – Ойра указывает на небо, и он кивает. – Она охраняет мой сон. Никто не может проникнуть сюда, это тайный сон жрицы. Когда я здесь, ни один сновидец не заметит меня – пока я этого не захочу. Но вспомни прошлый сон. Помнишь, как сияли спящие души?
– Как солнце, – тихо соглашается он.
– Их видят все. – Голос Ойры звучит горячо, и сама он теперь горячая, словно в лихорадке. – Даже из-за моря, из самых дальних земель можно дотянуться, пробраться в сны наших людей. Кто знает, какие правители, какие жрицы живут в чужой земле? Войдут в сновидения, будут приказывать, будут убивать, уничтожат нас издалека, даже не прикасаясь к оружию. Я хочу спрятать наши края, чтобы сны народа скрывала тьма, как здесь. Чтобы никто не сиял так ярко. Я хочу защитить нас всех – но не могу. А ты можешь. Ты можешь изменить все.
Внизу уже не видно ни холмов, ни деревни, – лишь серые тени. Райо всматривается в них и говорит:
– Но чтобы все изменить, я должен поверить тебе. А я тебе не верю.
Ойра исчезает, все вокруг тает, остается лишь сумрак.
Проснуться было трудно. Казалось, что-то давило на грудь, вминало в землю и не позволяло до конца очнуться. Райо отчаянным усилием рванулся вверх и открыл глаза.
Пещеру затопила ночь, безоглядная, черная. В разломе над головой мерцали две звезды, – перемигивались, говорили друг с другом. Но внизу были лишь пятна темноты, оттенки мрака. Воздух застыл, такой густой от аромата лики, что, казалось, можно зачерпнуть его и пить.
Трава шелестела без ветра. Райо приподнялся и в одной из теней угадал Ойру. Мягко падали комья земли, скрипел выворачиваемый стебель.
– Что ты делаешь? – спросил Райо.
Тень встрепенулась, и трава колыхнулась, зашуршала в ответ.
– Что бы ты ни решил, – сказала Ойра, – это моя последняя ночь.
Райо подобрался поближе. Руки наткнулись на поверженный побег лики, ощупали листья, обломанное основанье стебля. Коснулись впадины в земле.
– Ты вытащила корень лики? – спросил Райо.
Тень метнулась, исчезла, голос Ойры теперь звучал позади:
– Да. Я умру, а ты заснешь, и уже не проснешься.
– Нет, подожди. – Райо повернулся, пытаясь найти ее в темноте. – Я не хочу…
Он не хотел умирать. Не хотел умереть, не вернув потерянную жизнь, не вспомнив себя. Не хотел, чтобы после него здесь оказался другой пленник, а потом еще один, и еще, бесконечная вереница. Он не хотел этого.