Однако затем у Роде появляются (и с известным основанием, как мы бы добавили) сильные сомнения, так как сюжет новеллы применялся греческими авторами и к другим персонажам, например к врачу Гиппократу и сыну македонского царя Александра I Филэллина Пердикке. Вследствие этого, полагает Роде, история эта становится вообще сомнительной. Она напоминает романтический мотив, который использовался и в более позднее время, например Гелиодором в IV книге его «Эфиопики». Легенду эту в отдельных ее частностях, конечно, придется оставить на совести древних авторов, особенно эпизод с Эрасистратом является по хронологическим причинам (Эрасистрат был тогда еще слишком юн){17} совершенно неправдоподобным. (Впрочем, нельзя считать абсолютно невозможным, чтобы этот анекдот был перенесен с отца Эрасистрата Клеомброта на его гораздо более знаменитого сына.) Однако в самом факте бракосочетания Антиоха и Стратоники сомневаться не приходится. Диадохи были вполне суверенны и в семейных своих делах и позаботились о подтверждении этой своей суверенности войсковым собранием македонян. Решающее значение в конечном счете мог здесь иметь династический мотив.
Когда в 288/287 г. Деметрий стал готовиться к походу в Малую Азию, остальных диадохов охватил страх за свою власть. К союзу против Деметрия примкнули Селевк, Лисимах, понимавший, что угроза направлена в первую очередь и более всего против него, и Птолемей. Но дела в Малой Азии сложились вовсе не так, как того хотел Деметрий. После некоторых успехов в начале столкновения, он был оттеснен сыном Лисимаха Агафоклом на Восток, так что ему пришлось наконец отступить на территорию Селевка. Пройдя Сирийские ворота, Деметрий появился в районе Кирр. Дальнейшие события — взятие Деметрия в плен и его смерть в плену — будут подробно изложены в жизнеописании этого диадоха (см, ниже, с. 110 и сл.).
Уже во время совместной борьбы Лисимаха и Селевка с Деметрием между союзниками возникли разногласия. Напряжение в отношениях возросло, когда Лисандра, вдова сына Лисимаха Агафокла, царевна из дома Птолемеев, вместе со своим братом Птолемеем Керавном и братом Агафокла Александром обратилась за помощью к Селевку. При этом будто бы Селевк пообещал Птолемею Керавну восстановить его на египетском троне. Так, во всяком случае, значится у Мемнона из Гераклеи{18}, писавшего, по всей видимости, в период Римской империи. Но дрязги в доме Лисимаха были лишь побудительным мотивом; более важными, несомненно, были державные противоречия между Селевком и Лисимахом, которые неизбежно должны были привести к военному столкновению. Селевку при этом было на руку, что власть Лисимаха в Малой Азии не пользовалась особой популярностью. Об этом свидетельствует, в частности, то, что Филетэр из Пергама и Феодот из Сард стали под защиту Селевка и предоставили в его распоряжение хранившиеся в их крепостях сокровища. Они, разумеется, были не единственными, перешедшими на сторону Селевка. Над частью войска Селевка предводительствовал сын Лисимаха Александр. Им, в частности, был взят город Котиэй во Фригии.
Примечателен в этой связи рассказ о том, как Александр применил двойную хитрость. Сначала оп, переодевшись в платье крестьянина, проник в город, по, когда он снял свой головной убор, его узнали, и ему пришлось прибегнуть к новой уловке: он заявил, что явился в город, чтобы спасти его, а не ради захвата. Ему поверили. Тогда Александр распорядился открыть городские ворота, после чего укрывшиеся в засаде солдаты стремительным натиском овладели городом. По решающее сражение менаду Лисимахом и Селевком состоялось в долине Кура, недалеко от Магнесии у горы Сипила, где 90 лет спустя Сципионы одержали решающую победу над Антиохом III. Селевк, по-видимому, разделил свою армию на две части; между тем, как одна группа войск двигалась южным путем через Киликийские ворота и через Иконий в западную часть Малой Азии, северная группировка под командованием сына Лисимаха Александра, вероятно, через Анкару достигла Сард — этой части было поручено прикрытие северного фланга{19}. Битва при Курупедионе состоялась приблизительно в феврале 281 г. Возможно, на стороне Селевка сражался тогда также вспомогательный корпус из Вифинии{20}. Царь Лисимах получил в битве смертельную рану, будто бы от удара копьем, нанесенного ему неким Малаконом из Гераклеи Понтийской. На вопрос, использовал ли Селевк в этом сражении своих слонов, ответить с определенностью невозможно.
Благодаря победе при Курупедионе Селевк приобрел Анатолийскую область. Это была оружием добытая страна, завоеванная, по представлениям эпохи диадохов, законным путем и потому ставшая его собственностью. Малоазийские греческие города наперебой стремились засвидетельствовать новому владыке свою покорность, а среди них находились такие значительные центры, как Эфес, Милет, Приена и Илион. По большей части у них не было другого выбора, и они все рассчитывали на дружбу и покровительство победителя. Впрочем, этот переход городов от одного правителя к другому не обошелся без потрясений. В Эфесе подняли восстание сторонники Селевкидов, которые уже во время войны не делали никакой тайны из своих симпатий к Селевку. В этих условиях вдова Лисимаха Арсиноя лишь с трудом смогла спастись из города на корабле. Одна из ее служанок, надевшая на себя платье царицы, погибла во время этого бегства (она якобы была убита офицером Селевка). Против Лисимаха и его дома накопилась ненависть, прорвавшаяся наружу таким образом. Однако не всем операциям Селевка в Малой Азии сопутствовала в равной степени удача. Так, со стороны Северной лиги, куда входили города Гераклея Понтийская, Византий, Калхедон и царь Понта (области в Каппадокии) Митридат, образовался сильный противовес власти Селевка. По-видимому, и вифинский царь Зипэт также не относился к числу друзей Селевка.
Все это не помешало, Однако, Селевкиду двинуться вместе с войском в Македонию. Его побуждала к этому якобы тоска по старой родине. Однако это не могло быть единственным мотивом; ведь после смерти Лисимаха не только Фракия осталась без правителя, но и в Македонии не было больше царя. Селевк же чувствовал себя законным наследником Лисимаха — победа при Курупедиопе доставила ему законное право на земли Лисимаха в Европе. Этим правом он и хотел теперь воспользоваться. Но именно на этом пути в Европу царя постигла катастрофа. После переправы через Геллеспонт вблизи города Лисимахии Селевк неожиданно погиб от руки своего «друга и гостя» Птолемея Керавна. Время этого злодейского убийства определяют, согласно датировке клинописного источника, между 26 августа и 25 сентября 281 г., т. е. семь месяцев спустя после битвы при Курупедионе. Своему сыну и наследнику Антиоху I, которому он перед выступлением в Европу вручил наместничество над всей переднеазиатской империей, Селевк оставил гигантскую территорию, простиравшуюся от Геллеспонта почти до самой Индии, область, какую со времени Александра Великого никто еще не сосредоточивал в своих руках. Созданное Селевком государство могло быть сопоставимо лишь с империей Александра. Эта держава была родиной многих народов и племен, среди которых важнейшими были македоняне и иранцы. Казалось, что здесь еще раз нашла свое воплощение заветная идея Александра. Однако этому государству не хватало прародины — Македонии, и стремление присоединить к своей державе эту последнюю привело Селевка к гибели.
Новейшие исследователи без всяких споров признают величие достижений Селевка. Но был ли он обязан своими успехами удаче или своему характеру, на этот счет мнения, как это часто бывает, расходятся. Б. Г. Пибур много лет назад охарактеризовал Селевка как «истинного баловня судьбы, не проявившего себя ни героем, ни государственным деятелем», тогда как Я. Буркхардт назвал его «быть может, самым благородным среди ближайших диадохов Александра». В обоих суждениях есть что-то верное, но ни о каком «баловне судьбы» говорить не приходится, ибо, за что бы ни брался Селевк, он с энергией и осмотрительностью доводил до конца. Вспомним о его смелом возвращении в Вавилонию в 312 г., а также его поход в Верхние сатрапии до самых границ Индии! Припомним, наконец, его хорошо обдуманную стратегию в войнах против Антигона и Лисимаха. И если эти предприятия ему блестяще удавались, то отнести это надо, несомненно, на счет его выдающегося стратегического дарования, превосходно проявившегося в планировании и проведении операций. К этому надо добавить искусное обращение с людьми, признававшееся не только его ближайшими соратниками.