Афиняне стали воздавать Антигону и Деметрию невиданные почести, они провозгласили их «царями» и «богами-спасителями». Здесь проявилось обесценение древних и очень почетных титулов, которые отныне стали щедро раздаваться без меры и счета. К своим десяти филам афиняне добавили еще две новых и назвали их по именам Антигона и Деметрия (Антигонида и Деметриада). Впрочем, введение их имело то преимущество, что отныне гражданский год в Афинах стал подразделяться не на десять месяцев, как ранее, а на двенадцать и благодаря этому смог быть приведен до некоторой степени в соответствие с обращением луны. Кроме того, капитуляция Афин имела значение еще и потому, что большой город отказывался от своей автономия в пользу правителя, будучи вынужденным подчиниться его воле под давлением внешних обстоятельств. В оказании почестей Афиняне не знали границ: для «богов-спасителей» Антигона и Деметрия назначили специального жреца, чье имя должно было впредь упоминаться во всех документах вместо имени архонта-эпонима. А на праздничном наряде богини-покровительницы города — Афины-Паллады — помимо имен Антигона и Деметрия были вышиты еще и их изображения. Столь высокие почести свидетельствуют о том, что афиняне давно уже утратили всякое чувство меры; они уважали, по выражению М. Н. Нильссона, лишь существующую власть, пока та проявляла благосклонность и приносила им выгоду.
В решении об оказании всех этих почестей ведущую роль играл аттический политик по имени Стратокл. Это был циник и шутник, не упускавший случая посмеяться над афинянами. Плутарх рассказывает о Стратокле историю, которая, вероятно, соответствует действительности: когда однажды афиняне потерпели поражение на море (возможно, здесь имеется в виду морская битва при Аморгосе в 322 г. до н. э.), Стратокл опередил вестников, которые должны были сообщить о случившемся, и возвестил в Афинах, что одержана большая победа. Он водрузил на голову венок и потребовал публичной раздачи мяса народу, чтобы надлежащим образом отпраздновать эту победу. Через два дня в город явились первые из оставшихся в живых после морского сражения и рассказали правду. Афиняне вознамерились притянуть Стратокла к ответу, по перед лицом бушующего народа он остался совершенно невозмутим и только сказал: «Что дурного случилось с вами, если вы два дня наслаждались жизнью?» Таков был Афинянин, пытавшийся по глазам Деметрия угадывать все его желания и потакать его прихотям.
Не меньшее значение имела морская победа Деметрия у Саламина Кипрского в 306 г. В этом сражении Антигонид использовал косой боевой порядок Эпаминонда в условиях морского боя. Результат не преминул сказаться: противник его, египетский сатрап Птолемей I, потерял бóльшую часть военных кораблей и половицу транспортных судов.
Поначалу военные действия протекали для Лагида не так уж плохо, ибо Деметрий на первых порах смог овладеть лишь несколькими небольшими поселениями в северо-восточной части острова. Однако теперь Птолемей не захотел более рисковать и, сочтя весь остров потерянным, отплыл с остатками флота обратно в Египет, за что его впоследствии сильно порицали. Его брат Менелай, губернатор Кипра, почувствовал себя брошенным на произвол судьбы и заключил с Деметрием договор о капитуляции. Остров, таким образом, стал частью державы Антигона и Деметрия. Для Птолемея он оказался потерянным более чем на десятилетие — вплоть до 294 г.
Результаты выигранной Антигонидами морской битвы у Саламина были весьма значительны. Антигон счел теперь, что пришло время украсить себя царским титулом. Этим он показывал всему миру, что считает себя наследником Александра. Как царь (basileûs), он претендовал на власть над всей прежней империей Александра. Он также наделил царским титулом своего сына Деметрия, и тот стал таким образом его соправителем, — положение, определявшее его как будущего преемника. Деметрий находился на вершине своих успехов; ему было 31 или 32 года, и перед ним открывалось большое будущее, особенно если бы обоим царям удалось реализовать притязания на власть над всей империей. Во всяком случае, Деметрий был морским владыкой в Восточном Средиземноморье, лишь на западе у него был серьезный соперник в лице Агафокла Сиракузского. Так как другой наследник Антигона — брат Деметрия Филипп в это время умер, то, по всей видимости, в недалеком будущем Деметрий мог бы принять наследство своего семидесятилетнего отца. Перспективы обширной Средиземноморской империи всплывали перед его взором, он и в самом деле чувствовал себя преемником и наследником великого Александра.
Однако оставался еще сатрап Египта Птолемей I. До него можно было добраться, лишь вторгнувшись в долину Пила. Но это было не так просто. Прежде всего, наводили страх воспоминания о Пердикке, который в 321 г. потерпел неудачу при нападении на Египет и был убит собственными офицерами. С тех пор прошло уже пятнадцать лет, но события эти все еще не были забыты, и тот, кто планировал экспедицию против Египта, должен был принять в расчет трудности, связанные с характером местности, и в первую очередь проблему переправы через Нил. Для этого необходима была большая техническая подготовка, особенно требовалось обеспечить взаимодействие между сухопутной армией и флотом. Все сводилось к тому, чтобы согласовать действия на суше и на море таким образом, чтобы Птолемей попал в тиски. Так как приготовления затянулись на долгое время, операции могли быть начаты с большим опознанием, лишь в октябре 306 г.
Вследствие осенних бурь флот понес большие потери, а сухопутное войско не смогло преодолеть заграждения, возведенные Птолемеем у Пелузия. К этому добавились многочисленные случаи перехода воинов от Антигона к Птолемею. План военных действий также оказался неудачным. Он предусматривал комбинированную атаку армии и флота на Александрию, причем сухопутное войско должно было пересечь Дельту — маневр трудный и вряд ли осуществимый из-за бесчисленных водных протоков. На беду не позаботились еще и о достаточном количестве провианта, так что неизбежным стало отступление в Сирию, поскольку именно там находились большие запасы продовольствия. Весь поход продолжался, видимо, не более трех недель. Многие детали остаются неясными, поскольку, как это часто бывает, в нашей традиции имеется еще немало белых пятен.
Что, однако, можно сказать о самом Деметрии? Он, как командующий флотом, допустил ряд непростительных ошибок. Так, ему не удалось создать плацдарм в Дельте Нила. Ужо при первой попытке осуществить высадку он был отброшен неприятелем. Когда он вознамерился высадиться в устье Фатмийского рукава Нила (нынешний Думьят), многие его корабли в условиях ночного плавания потеряли ориентацию. Деметрий потратил много времени на их розыски, так что Птолемей смог принять необходимые контрмеры. Даже если принять во внимание хорошо известные трудности, сопряженные с вторжением в Египет, все же остается впечатление о плохой подготовке и столь же скверном проведении наступательных операций. В штабе Антигона и Деметрия в ущерб интересам дела недооценивали противника, и это, вне всякого сомнения, в значительной степени надо поставить в вину Деметрию.
Примечательный рубеж в жизни Деметрия составила осада островного города Родоса в 305/304 г. до н. э. Кроме того, она означала новую эпоху в военной технике. Островной город был тесно связан узами дружбы с Птолемеем I. Родосцы, в частности, отказались поддержать Деметрия во время его кипрских операций. Разумеется, можно было прийти к компромиссу, отвечающему интересам обеих сторон, но Антигон не желал долее терпеть в сфере своего господства город Родос как самостоятельную величину. Поражают громадные силы, брошенные против островной республики: 200 военных кораблей, 170 грузовых судов, сверх того 40 тыс. осадного войска с соответствующим техническим оснащением, в частности с баллистами, которые в древности употреблялись вместо наших орудий. Этой осадной армии город противопоставил войско из 5 тыс. граждан и тысячи парэков (жителей, не имевших прав гражданства). К этому следует добавить еще рабов, число которых неизвестно, вызвавшихся добровольно защищать город.
К счастью для Родоса, городские стены были в хорошем состоянии. Кроме того, непрерывно прилагались усилия к тому, чтобы их еще более укрепить. Деметрий подвел к городским стенам со стороны моря две крытые «батареи» (chelones) и две четырехэтажные башни, возвышавшиеся над стеной. Однако ему не удалось пробить в городской стене значительной бреши, и когда однажды осаждающие все же сумели взобраться на степы, то родосцы из последних сил отбросили их назад.