Справедливо сказал У. Вилькен{73}, что своим заступничеством за греческие государства, подвергшиеся нападению Филиппа V, своей верностью дружбе с римлянами и, не в последнюю очередь, разумным использованием своих неисчерпаемых запасов золота Аттал возвысил свое государство до уровня великой эллинистической державы, ставшей существенным фактором последующего развития эллинистического мира. Среди властителей того времени он особенно выделялся как покровитель искусств и наук. Его окружение составляли философы, историки, математики, из которых самыми знаменитыми были Антигон из Кариста (на Эвбее) и Аполлоний из Перги: Антигон — как специалист по литейному делу и одновременно писатель, а Аполлоний — как теоретик конических сечений.
Помимо всего прочего Аттал был образцовым отцом и супругом; со своими четырьмя сыновьями он жил в полном согласии. Благодаря принятию царского титула он встал вровень с Селевкидами, а также с другими царями в Малой Азии. Тем самым он придал своему государству то надлежащее обрамление, которое Пергам своими успехами как на войне, так и в мирное время давно уже заслужил. Впрочем, Аттал, как и его современник Гиерон II Сиракузский, рассматривал город Пергам и всю страну как свое личное владение и свободу граждан Пергама уважал лишь постольку, поскольку они по противились его воле правителя. Это чисто патримониальное представление о власти соответствовало сущности эллинистического царства как на Востоке, так и на Западе. Однако в качестве патриархального правителя он чувствовал себя обязанным заботиться о благе своих подданных, и последующие поколения вынуждены засвидетельствовать, что он отдал все силы на благо государства и его населения, чем послужил своим сыновьям, и в особенности престолонаследнику Эвмену II, выдающимся примером, который ко многому обязывал этого последнего.
Несмотря на слабое здоровье, Эвмен II был человеком большой энергии и столь же большой работоспособности. Историк Полибий в некрологе царю подчеркивает его особенные достоинства [XXXII, 8]: хотя физические возможности Эвмена были невелики, в силе духа он не уступал никому из своих современников, а в знании искусств и наук он был более велик и знаменит, чем другие. От своего отца он унаследовал государство, которое ограничивалось лишь двумя-тремя маленькими и незначительными городами. Отталкиваясь от этой основы, он своим разумом, трудом и энергией создал настоящую державу. Он был прославлен за свою щедрость к греческим городам, причем Полибий особо подчеркивает его заботы, проявленные по отношению к нуждающемуся населению. Три его брата оказывали ему постоянную помощь как словом, так и делом, и это обстоятельство Полибий также выделяет как редчайшее явление для того времени.
Полибий, бывший младшим современником Эвмена, естественно, передает здесь впечатление, которое царь произвел в греческом мире. В отличие от Филиппа V Македонского Эвмен II действительно старался завоевать симпатии греков. Об этом свидетельствуют многочисленные сооружения, воздвигнутые им в Афинах, Дельфах и других местах. По одного этого было бы еще недостаточно, чтобы объяснить его славу среди эллинов. Сюда следует присовокупить заслуги царя в борьбе с малоазийски-ми галатами, которые были весьма опасными соседями для греческих городов западной оконечности Анатолии, Эвмен II окончательно устранил эту опасность, и города ионийских греков восприняли это с великой радостью. Несмотря на слабое здоровье, Эвмен как полководец и воин значительно возвышался над средним уровнем; он много сделал для реорганизации пергамского войска, и не в последнюю очередь благодаря привлечению эфебов (вероятно, по аттическому образцу) к предварительной военной подготовке. В конечном счете он превратил карликовое Пергамское государство в самую большую территориальную державу Анатолии, — процесс, требовавший глубокого проникновения в суть обстановки и организаторского таланта. Эти успехи тем более примечательны, что они были достигнуты человеком, как было уже сказало, слабых физических сил и шаткого здоровья.
Из 2-й Римско-македонской войны пергамцы вышли, присоединив к своему государству острова Эгину и Андрос (см. выше, с. 276). Комиссия римского сената присудила Эвмену еще Орей и Эретрию на Эвбее, однако с этим не согласился Фламинин, поскольку передача этих двух городов чужеземному суверену могла скомпрометировать его политику «освобождения». Тем не менее Эвмен участвовал в войне против спартанского тирана Пабиса, который, ввиду превосходства своих противников, принужден был в конце концов покориться (195 г.). Эвмен принимал участие и в последующей войне против того же Набиса (192 г.).
Между тем назревало новое важное решение. В так называемой Антиоховой войне как селевкидский царь Антиох III, так и римляне стремились обеспечить себе союз с Эвменом. Мнения по этому поводу в царском доме разделились. Как передают, братья царя Аттал и Филотор высказались в поддержку Антиоха, однако царь, к своему счастью, не прислушался к ним и решил выступить на стороне Римлян. Это решение не лишено было риска, так как на первых порах Эвмен оказался в Малой Азии в полном одиночестве.
В последующей войне против Антиоха III в Элладе Эвмен не совершил особых подвигов, его войска использовались преимущественно для охранной службы, в частности, в крепости Халкида на Эвбее. Когда же римляне под командованием Л. Сципиона переправились через Геллеспонт, Эвмен оказался рядом и предложил римским полководцам воспользоваться псргамским флотом. Однако решающее значение имело участие пергамского царя в битве при Магнесии (190/189 г.). Эвмен и его брат Аттал стояли со своей конницей на правом фланге римлян. Их стремительная атака обратила неприятеля в бегство и по существу решила исход всей битвы.
По окончании вооруженной борьбы Эвмен высказался в пользу благоразумного и умеренного обращения с неприятелем. Он даже отправился — впервые в своей жизни — в далекое путешествие в Рим, где выступил прежде всего конкурентом родосцев, к расширению владений которых на материке он относился крайне недоброжелательно. В Риме аргументы царя произвели впечатление на сенат: для римского сената было очень важно иметь надежного союзника в Малой Азии, но вместе с тем римляне не были заинтересованы в усилении Эвмена, им было важно удержать его в известной зависимости, чтобы лишить его во внешней политике свободы действий.
Тем не менее вопреки ожиданиям территориальный выигрыш пергамского властителя оказался велик: римляне уступили ему всю Малую Азию вплоть до подножия Тавра, принадлежавшую до тех пор Селевкидам. Спорным, правда, оставалось владение Памфилией. Похоже, однако, что западная часть области отошла к Эвмену, между тем как города, расположенные в восточной части, были объявлены свободными. Равным образом были переданы Эвмену и те города, которые до сих пор были данниками Антиоха III. Из них поименно были названы Магпесия у горы Сипила и Тельмес. Последний — пергамский анклав на территории родосцев — был особенно важен как портовый город. В качестве плацдарма по ту сторону Геллеспонта к Эвмену перешел на европейском материке Херсонес Фракийский (Галлиполи). Главным городом здесь была Лисимахия, которую Антиох III в предыдущие годы отстроил как резиденцию сына. Римляне намеренно передали надзор за проливами пергамскому правителю. Они были убеждены, что он сумеет управлять Херсонесом в их духе. Часть этих владений была выторгована Эвменом при его посещении Рима, остальное присудила ему комиссия римского сената, продиктовавшая в Апамее во Фригии селевкидскому царю окончательные условия мира (188 г.).