Двое
Охранник застучал дубинкой по железным прутьям камеры Талсу. "Давай, проклятый предатель, вставай!" - крикнул ему охранник. "Ты думаешь, это хостел, да? Так ли это?"
"Нет, сэр. Я так не думаю, сэр", - ответил Талсу, спрыгивая со своей койки и становясь по стойке смирно рядом с ней. Он должен был дать мягкий ответ, иначе охранник и, возможно, трое или четверо его товарищей ворвались бы в камеру и обрушили свои дубинки на него, а не на решетку. Он получил одну взбучку за то, что огрызнулся. Он не хотел еще одной.
"Ты бы хорошо выругался, лучше не надо", - прорычал охранник, прежде чем протопать по коридору, чтобы разбудить заключенного в соседней камере после того, как он недостаточно выспался.
Талсу был рад, когда больше не мог видеть этого уродливого мужлана. Тюремный охранник был таким же елгаванцем, как и он сам: светловолосый мужчина в брюках. Но он служил Майнардо, младшему брату, которого король Мезенцио Альгарвейский посадил на елгаванский трон, с такой же готовностью, с какой когда-либо служил королю Доналиту. Доналиту сбежал, когда пала Елгава. Его собаки остались и виляли хвостами перед своими новыми хозяевами.
Через несколько минут пришел другой елгаванец. Он сунул миску в камеру Талсу. Ячменная каша в миске пахла кисло, почти противно. Талсу все равно подхватил это на лету. Если бы он не ел то, чем его кормили тюремщики, ему пришлось бы довольствоваться тараканами, которые кишели на полу его камеры, или, если бы ему необычайно повезло, крысами, которые получали то, чего не хватало тараканам, - и тоже получали свою долю тараканов.
В камере не было даже ночного горшка. Он помочился в угол, надеясь, что при этом утопит несколько тараканов. Затем он вернулся и сел на свою койку. Он должен был быть хорошо виден, когда охранник забирал свою миску и ложку. Если бы его не было, охранник предположил бы, что он использовал оловянную ложку, чтобы вырыть дыру в каменном полу и сбежать. Тогда он страдал бы, как и все остальные в этом крыле тюрьмы.
Как всегда, мимо прошел охранник со списком и ручкой. Он взял миску и ложку, отметил их в списке и свирепо посмотрел через решетку на Талсу. "Не смотри так чертовски невинно", - прорычал он. "Ты не такой. Если бы ты был таким, тебя бы здесь не было. Ты слышишь меня?"
"Есть, сэр. Я слышу вас, сэр", - ответил Талсу. Если бы он не сидел там с невинным видом, охранники решили бы, что он дерзок. За это тоже полагалось избиение. Насколько он мог судить, он не мог победить.
Конечно, ты не можешь победить, дурак, подумал он. Если бы ты мог, ты бы не застрял здесь. Ему захотелось пнуть себя. Но как он мог догадаться, что серебряных дел мастер, обучавший классическому каунианскому языку будущих патриотов в Скрунде, на самом деле был альгарвейским кошачьей лапой? Как только Талсу захотел сделать больше, чем просто выучить древний язык, как только он захотел нанести удар по рыжеволосым, оккупировавшим его королевство, он отправился в Кугу. Кто с большей вероятностью знал, как свести одного врага альгарвейцев с другими? Логика была безупречной - или была бы таковой, если бы люди Мезенцио не остались на шаг впереди.
Альгарвейцы поймали его. Они сказали, что он был в их руках. Но они, должно быть, решили, что он не так уж важен, потому что отдали его своим елгаванским приспешникам для уничтожения. Из-за страхов королей Елгавы ее подземелья пользовались дурной славой еще до того, как рыжеволосые захватили королевство; Талсу сомневался, что с тех пор они стали лучше.
После завтрака елгаванские охранники отступили в концы коридоров. Пленники осторожно начали перекликаться из одной камеры в другую. Они были осторожны по нескольким веским причинам. Разговоры были против правил; тюремщики могли наказать их за это, независимо от того, насколько безобидными были их слова. И если бы их слова не были такими безобидными, но их подслушали… Талсу не любил думать о том, что произойдет потом. По большей части, он хранил молчание.
Период упражнений в его коридоре наступил в середине утра. Один за другим охранники отпирали камеры. "Пойдемте", - сказал их сержант. "Не мешкайте. Не создавайте нам никаких проблем". Казалось, никто не был склонен доставлять им неприятности: теперь они носили палки, а не дубинки.
Вместе со своими товарищами по несчастью Талсу прошаркал по коридору и вышел на прогулочный двор. Там, под бдительными взглядами охранников, он ходил взад и вперед, взад и вперед в течение часа. Каменные стены были такими высокими, что он не мог даже мельком увидеть внешний мир. Он понятия не имел, в какой части Елгавы находилась тюрьма. Но он мог поднять глаза и увидеть небо. Проведя остаток дня взаперти от света и воздуха, он обнаружил, что это невероятно ценно.