Прежде чем Пекка успел произнести само заклинание, Ильмаринен издал резкий предупреждающий лай: "Осторожно!" Голова Фернао поднялась. Он посмотрел на север, как будто мог разглядеть Валмиерский пролив, не говоря уже о том, чтобы пересечь его. Он не почувствовал никакого колдовского возмущения, пока. Мгновение спустя, однако, один из магов, которым была поручена защита от альгарвейского колдовства, также воскликнул.
И тогда Фернао тоже почувствовал это - это колдовство, в котором был привкус железа, серы и крови, так много крови; которое пахло силами свыше, только известно, сколькими открытыми могилами. Он не мог присоединиться к магам Куусамана в их защите от нее - их пути были не его. Его пути, к его стыду, были ближе к школе волшебства, которая породила такое чудовище.
"Нет!" - крикнул он на лагоанском, крик неприятия, почти не отличающийся от его альгарвейского эквивалента. Он запустил свое собственное гневное контрзаклятие в магов Мезенцио. Он не думал, что от этого будет много пользы, но и не представлял, как это может навредить. Затем, к своему удивлению, он почувствовал, что его заклинание снято, усилено. Он был настолько поражен, что прервал пение. Ильмаринен махнул ему, чтобы он продолжал. Пекка сделала то же самое. Она яростно пела заклинание.
Но она нацелена не на альгарвейцев, подумала крошечная часть его разума. Она продолжает использовать магию, которую все равно бы попробовала. Он не стал зацикливаться на этом. Он не думал ни о чем, кроме своего собственного магического мастерства, и об удивительном усилении, которое придавал ему Ильмаринен. Он не мог видеть Валмиерский пролив, нет, но он чувствовал, что может достичь его и пересечь.
Он хотел выпустить свой заряд колдовской силы, но почувствовал, что кто-то - снова Ильмаринен? - задерживает его, заставляет сдерживаться. Тогда он больше не мог медлить - но когда он запустил его, он также выпустил всю огромную энергию из заклинания, созданного Пеккой. В отличие от куусаманцев, альгарвейские маги были готовы только к нападению; им и в голову не приходило, что им придется защищаться. Фернао почувствовал, как колдовской контрудар сокрушил их. Он торжествующе вскрикнул и рухнул лицом вперед в обмороке.
***
"Мы сделали это!" Пекка воскликнул примерно в десятый раз с тех пор, как маги вернулись в свою гостиницу. "Мы действительно сделали это! Я не думал, что мы сможем, но мы сделали это!"
"Так мы и сделали". Фернао говорил на классическом каунианском, а не на куусаманском. Он все еще выглядел бледным и осунувшимся, хотя пара кружек эля в какой-то степени вернули ему цвет лица. "Не совсем тот эксперимент, который мы имели в виду, когда отправлялись в блокгауз, но успех никогда не бывает сиротой: только неудача должна искать отца".
"Это был твой успех", - сказал Пекка. "Все остальные думали только о том, чтобы сдержать альгарвейцев. Ты был тем, кто нанес ответный удар".
Он пожал плечами. "Ильмаринен здесь помогал. И во мне течет альгарвийская кровь, и я обучен магии в альгарвийском стиле. Я надеялся, что они докажут, что у них только меч и никакого щита, и мне посчастливилось оказаться правым. На самом деле все получилось лучше, чем я думал ".
"Все получилось лучше, чем я могла мечтать", - воскликнула Пекка. Она отпила из маленького бокала бренди, приправленного миндальной пастой. "Альгарвейцы не попытаются снова нанести нам удар в ближайшее время, по крайней мере таким способом".
Ильмаринен бросил на нее кислый взгляд. "Если ты еще хоть немного выплеснешь, моя дорогая, ты превратишься в горячий источник".
Она напомнила себе, что Фернао нуждался в помощи мастера-мага, чтобы применить свое контрзаклятие против магов Мезенцио. Сейчас это помогло ей сохранить самообладание. "Это альгарвейцы сейчас льют горячие слезы", - сказала она. "Сегодня мы вывели из строя многих их колдунов".
"Что ж, мы так и сделали". Но даже это не произвело особого впечатления на Ильмаринена. Он продолжил: "Однако это не вернет к жизни убитых ими каунианцев".
"Разве я говорил, что так будет?" Пекка вернулся. "Но это может дать им меньше причин убивать больше из них. Это тоже кое-что значит".
Возможно, из-за бренди она почувствовала, что ее самообладание выходит из-под контроля, хотела она того или нет. Если бы Ильмаринен продолжал спорить, она бы его обожгла. К ее облегчению, он этого не сделал, или, во всяком случае, не очень сильно. Он сказал: "Да, я полагаю, это правда, не то чтобы бедным светловолосым ублюдкам, которых они принесли в жертву на этот раз, от этого было что-то хорошее". Затем он залпом допил остатки эля в своей кружке, грохнул ею об стол и гордо удалился.