Весь мир вокруг Кэлен замер, когда она смогла прижать к груди своего ребенка, из-за жизни и здоровья которого она переживала долгие месяцы. Она невесомо провела пальцем по его щеке, чувствуя, как в уголках ее глаз начали собираться слезы. Не будь она настолько истощена, она бы заплакала от счастья и восторга, зная, что теперь их с Ричардом ребенок, наконец, был в полной безопасности, у нее на руках. Каких бы усилий это ни стоило, пророчество было отведено.
— Когда я не услышала его крик, я подумала, что он не дышит, — призналась Кэлен, не смея оторвать взгляд от сонно мигавших серых глаз.
— Так и было, — ответила повитуха со всей прямолинейностью, свойственной жителям Никобариса, — но колдунья смогла спасти его, в то время как волшебник не дал тебе, дитя мое, умереть от потери крови.
— Не стоит благодарности, — улыбнулся ей Волшебник Первого Ранга. Никки, необычайно немногословная, просто пожала плечами, как бы показывая, что в этом действительно не было ничего сложного — но Кэлен знала, что это было большое, чрезвычайно большое преуменьшение.
— Спасибо вам, — она посмотрела на людей, окружавших ее, влажными от слез глазами.
Взгляд Кэлен переходил с одной фигуры на другую, и она даже не могла представить себе, что она могла сделать, чтобы отблагодарить каждого из них за то, что они так преданно сражались за их жизни. Ей казалось, что слов было просто недостаточно. Но, когда ей по очереди улыбнулись пять уставших лиц, она поняла, что они не нуждались в большем.
— Теперь с ним все будет в порядке? — с опаской осведомилась Кэлен.
— Он здоров, но ему понадобится немного времени, чтобы восстановиться после тяжелого появления на свет. Ему очень необходима поддержка его матери, — ответила старушка под одобрительный кивок Никки. — И, возможно, кормилица, если таково ваше желание.
— Какая еще кормилица? — вопросила Бердина. На старушку воззрились пять пар скептически настроенных глаз, а во взглядах морд-сит читалось еще что-то, отдаленно напоминавшее подозрительность.
Бердина присела на кровать слева от Кэлен, чтобы посмотреть на маленького лорда Рала полным обожания взглядом. Кажется, одна лишь мысль о том, что он мог находиться в чужих руках по несколько часов каждый день, просто ужасала ее.
— Я уверена, что справлюсь с этим сама, — к голосу Кэлен вернулась вся ее твердость и непоколебимость, когда она сказала это. Она полностью поддерживала морд-сит.
Старушка улыбнулась, демонстрируя явное уважение к ее решению. Казалось, ей никогда не надоест смотреть на то, как Мать-Исповедница беспощадно разрушает все ее представления о людях, живших за стенами дворцов и замков.
Если холодные каменные полы были изобретением Владетеля, то ковры на этих полах были самым благим деянием Создателя. Никки не имела ни малейшего представления, сколько ей еще предстоит иметь столь близкую связь с этим самым деянием, но, пока младенец в ее руках спал, она боялась даже пошевелиться, чтобы не разбудить его. Она знала, как сильно ему было необходимо восстановить силы после всего, что ему пришлось перенести в первые часы жизни.
Она напряглась, когда дверь рядом с ней открылась, ведь теперь она опасалась любого громкого звука, что мог раздаться в абсолютной тишине коридора. Пускай этот дверной проем и вел в покои Матери-Исповедницы, Никки знала, что не могла увидеть Кэлен — не через четыре часа после окончания родов и не после того, как она потеряла сознание от сильного кровотечения, даже не успев увидеть своего сына.
Вместо этого она увидела Зедда, который, точно так же как и Никки, за последние несколько часов успел истощить все свои магические ресурсы, отдав их на лечение. Старый волшебник не отходил от Кэлен ровно с того момента, как она потеряла сознание.
— Как она? — спросила Никки настолько тихо, насколько это было возможно, украдкой поглядывая на ребенка, которого держала на руках.
— Пока что спит, но скоро, думаю, придет в себя, — он успокаивающе улыбнулся.
Никки ответила на его улыбку, но несколько криво. Она знала, что это пробуждение не будет легким, как и разговор после него.
— Почему бы тебе не встать и не показать мне, наконец, моего правнука, колдунья? — с притворным возмущением обратился к ней Зедд, при этом, все же, не повышая голоса.
Никки молча протянула ему сверток и только после этого попыталась встать, зная, что ее затекшие конечности будут яро протестовать. Она едва не усмехнулась, когда подумала, что, хотя она и была старше Зедда, подобные проблемы еще не должны были докучать ей.
Старый волшебник отточенным движением взял маленького Исповедника на руки, уложив его на сгиб своего локтя и подложив ладонь под его голову. За долгие годы жизни у него скопился приличный опыт общения с детьми, и ребенок в его руках смотрелся гораздо правильнее, чем в руках Никки, которая никогда раньше не имела дела с детьми такого возраста. Не стоило даже вспоминать, насколько старше были ученики, впервые приходившие во Дворец Пророков.
— Добро пожаловать в этот безумный мир, Эддард Рал, — он улыбнулся правнуку, проводя своим шершавым большим пальцем вдоль его лба, и лишь затем обернулся к Никки, только сейчас решив обратить внимание на то, в каком положении он встретил ее. — Только не говори, что ты вот так сидела здесь все это время.
— Зачем? Ты сам сказал это.
Он помолчал с минуту, и Никки увидела, что, на самом деле, Зедд был не только достаточно изможден, чтобы придираться ко всему на свете, но еще и крайне обеспокоен.
— Все было настолько серьезно?
— Поскольку он родился гораздо раньше срока, мне пришлось достроить его легкие, чтобы он смог дышать.
Никки не стала упоминать то, что было и так очевидно: когда она закончила с этим, у нее не было сил даже для того, чтобы найти ближайшую скамейку. Она просто сползла по стене, прижимая к себе новорожденного, а все оставшееся время пыталась прийти в себя. Прямо сейчас у нее буквально не было ни крупицы магической силы, которую она могла бы использовать без вреда для себя.
Она не смогла бы найти слов, которые опишут то, что ей пришлось проделать. Впервые ее действия вызывали страх у нее самой. Она лечила многих людей, но та магия, которую она использовала этой ночью, не шла ни в какое сравнение со всем, что она делала до этого. Она не восстанавливала — она создавала, лишь примерно понимая, что ожидает увидеть, и вливая все свои силы в само жизненное начало этого создания. Только отдав все ресурсы своего дара на то, чтобы этот ребенок мог жить, она, впервые за сотни лет, смогла почувствовать истинную суть своего дара и его связь с Благодатью и тем, что она олицетворяет.
Она не подозревала, что ей когда-нибудь удастся постичь это, и в какой-то мере она была благодарна судьбе за это откровение. И, возможно, Томасу, который с самого рождения взял за привычку доставлять ей трудности.
Она могла бы усмехнуться от мысли о таком неожиданном и в то же время предсказуемом повороте в их жизнях, но рана от его ухода еще была слишком свежа. Она старалась не думать о человеке, который отправился в Храм Ветров вместе с Ричардом, чтобы не испытывать лишние чувства и эмоции. Судьба не могла подготовить ее к этому, но она с самого начала знала, как все закончится.
В другое время или в другом мире они могли бы быть вместе, но Никки была реалисткой. Закостенелой, побитой жизнью реалисткой.
— Я никогда не использовала магию в таком ключе, — она решила направить разговор в другое русло, не желая признаваться в том, что ей было больно — по-настоящему больно думать о нем. Теперь, когда она заговорила о своем поступке, в ее голосе была не тоска, а чистое благоговение.
Неожиданно для нее Зедд прыснул.
— Вы, Сестры Тьмы, всегда искали власть за пределами собственных возможностей, даже не догадываясь, какой силой уже наделены. Теперь ты, должно быть, понимаешь, что даже Владетель не сможет дать тебе большее могущество, чем то, которым ты уже обладаешь?
— Это и есть одна из причин, по которой я уже не принадлежу Владетелю, волшебник.
— Ричард был бы рад это услышать, — тихо сказал Зедд, после чего он и Никки одновременно опустили взгляд на Эддарда. Никки поджала губу, убеждая себя, что было еще слишком рано искать в этих словах скрытый смысл.