Через несколько минут Кэлен, сказав, что она может позаботиться о своем сыне самостоятельно, попросила всех людей, практически сутки не отходивших от нее, отправиться к себе в комнаты и отдохнуть. Старушка-повитуха, Волшебник Первого Ранга и Сестра Тьмы согласились, пусть и неохотно; морд-сит же принялись наперебой рассказывать о том, что они успели вздремнуть, пока Никки и Зедд занимались целительством. Кэлен не очень-то верила им, но знала, что спорить с ними, по правде говоря, не имело смысла.
Когда в комнате помимо нее остались только две морд-сит, она воспользовалась наступившей тишиной и опустила взгляд, чтобы понаблюдать за своим сыном. Это маленькое создание, которое она держала на руках, пока что не имело практически ничего общего с тем человеком, которого она знала как двадцатилетнего юношу и который стал так сильно дорог ей. Единственное, что сейчас связывало их образы в ее голове — это серые глаза и черные волосы, которые, если говорить о ее новорожденном ребенке, пока что были слишком короткими, чтобы по ним можно было сказать, как они будут выглядеть в будущем. Но она-то знала, что они будут вьющимися, беспорядочно уложенными, как знала и то, что он, как и его отец, будет запускать в них пальцы, когда ему будет необходимо собраться с мыслями или совладать с эмоциями.
Кэлен вспомнила их первые и последние объятия и то, что он прошептал ей на прощание. Перед тем, как выпустить ее из своих рук, он сказал лишь два слова: «до встречи». Тогда Кэлен, разрываемая на части родовой болью, не сразу поняла, что крылось за ними, но сейчас… сейчас она поняла абсолютно все. И, как бы странно это ни было, ей не хватало Томаса — того, который оправился от обмана и встал в один ряд с Ричардом и Бенджамином, чтобы сразиться с превосходившими по силам имперцами, а затем отправился в Храм Ветров.
Она наклонилась, чтобы поцеловать младенца в лоб, чем вызвала у него сонное ворчание. Перед ее глазами промелькнула картина того, как Томас церемонно закатывал глаза, обожая таким образом выражать свое неудовольствие.
На губах Кэлен расцвела улыбка, когда она крепче прижала его к себе.
— Твой характер ничуть не изменился с нашей последней встречи, — тихо проговорила она, склонив голову так, чтобы их носы соприкоснулись кончиками. — Я рада снова увидеть тебя, Эддард.
Морд-сит, стоявшие по обе стороны от нее на некотором расстоянии, переглянулись, и Кэлен заметила не только то, как улыбка победила все остальные проявления эмоций, но еще и то, как блеснули их глаза, такие же влажные, как и у Кэлен.
В этот момент она мечтала лишь об одном — чтобы Ричард был рядом с ними. Она знала, что дорога из Долины Заблудших могла занять недели, и даже если бы он нашел поблизости один из колодцев Сильфиды, путь занял бы не меньше суток. Она морально приготовилась к этому ожиданию, сколько бы оно ни длилось, но все же решила попытать удачу.
— Какие-нибудь новости из Долины Заблудших?
Кара открыла рот и вдруг замерла. У любой морд-сит было крайне трудно вызвать такую реакцию, поэтому Кэлен не смогла не заметить ее.
— Генерал Райбих писал, что граница была успешно воздвигнута, а Джегань был захвачен в плен. Они направляются в сторону Народного Дворца, чтобы поместить его в темницу. В отчете написано, что «бесстрашные войска имперцев разбежались во все стороны Нового Мира, только граница начала протягиваться поперек Долины», — ответила за нее Бердина, с трудом выдавив из себя злорадный смешок. По тому, с какими усилиями этот ответ дался им, Кэлен поняла, что все было не так хорошо, как можно было судить по их словам.
— Значит, войска недалеко от юга Д’Хары… путь оттуда до Эйдиндрила займет больше месяца. Генерал Райбих не писал о том, что с Ричардом и когда он сможет вернуться?
— Никто не знает, где он, — Кара, наконец, выдавила из себя это признание. — И наши эйджилы перестали работать этим утром.
— Ричард был в Храме Ветров, и вполне возможно, что это повлияло на узы, — рассудительно заметила Кэлен.
— Тогда узы действительно пропали, но лишь на десяток минут, — ответила Кара, — когда ты потеряла сознание, это произошло во второй раз, и после этого мы все потеряли связь с ним.
— Мы присягнули новому лорду Ралу, — вдруг сказала Бердина, обрушивая на голову Кэлен холодную реальность.
Кэлен несколько раз моргнула, не сказав ни слова. Слезы счастья, стоявшие в ее глазах, могли бы стать слезами горя, но вместо того, чтобы пролить их, она замерла, лишенная эмоций — так решил заявить о себе шок. Смысл ее сна внезапно обрел страшное значение, которое ничуть не смягчало то, что там она не увидела мужа среди погибших.
— Есть еще причина, по которой вы могли утратить связь с ним или по которой ваши эйджилы могли перестать работать? — с надеждой спросила она, боясь, что она уже знала, каков будет ответ. Сын на ее руках, все еще очень восприимчивый к ее эмоциям, стал беспокойно ворочаться, и она начала бережно, но неосознанно укачивать его.
Одновременно с этим она обратилась к своему дару, ожидая, как к ее магии, всегда разливавшейся привычным теплом по ее телу, присоединится стремительная искра магии Ричарда, к которой она успела привязаться в той же степени, что и к своей собственной. Потерять ее теперь казалось ей чем-то сродни потере собственного дара.
Когда она не ощутила ничего, кроме собственной силы, она почувствовала себя так, словно земля ушла из-под ее ног.
— Нет. Других причин не может быть, — звенящим от боли голосом произнесла Кара, и Кэлен почувствовала, как весь ее мир начал рушиться, сдавшись под натиском этого удара.
— Я не хочу верить, что он погиб, — по щеке Бердины все же сбежала слеза. Кэлен все еще была парализована их словами и не знала, как она могла отреагировать на них.
— Выйдите, — голос Кэлен прозвучал как мольба. Это не был голос Матери-Исповедницы — это был голос обычной женщины, находившейся на грани своих эмоций.
Морд-сит повиновались, не сказав ни единого слова.
Кара вышла в коридор на негнущихся ногах, позволяя эйджилу свободно свисать с ее запястья. Он поблескивал золотом цепочки в рассветных лучах, и в этом чувствовалось нечто привычное, противоречащее тому, что это оружие только что лишилось своей сущности.
— Как Мать-Исповедница и ребенок? — к ней сразу же подошел Бен.
— Сейчас с ними Зедд и Никки, — коротко ответила Кара. Это прозвучало так, как если бы она сказала «все будет хорошо», и Бен услышал именно то, что она хотела сказать, но с одной поправкой: вряд ли теперь все будет хорошо. Не тогда, когда ее эйджил вновь перестал работать, и на сей раз — далеко не на четверть часа.
— Ты тоже не чувствуешь узы? — она подняла на него свои холодные голубые глаза, в которых царило вселенское неверие и той же мощи боль, такая, которую не могла вынести даже морд-сит.
— Уже несколько часов, — резко и с досадой ответил он, обрубая все ее надежды. Правильно, что он не стал медлить — это все равно что отпиливать конечность тупым ножом.
И все же, Кара бы с радостью поверила в свою собственную ущербность и неспособность владеть тем, что было дано ей по праву рождения д’харианкой и по праву служения морд-сит, но не в то, что значили его слова. Однажды она уже чувствовала эту пустоту после смерти лорда Рала — это было в тот день, когда Ричард убил своего отца, и тогда она приносила ощущение свободы и вызывала благодарность к тому, кто был готов пожертвовать своей жизнью ради них. Сейчас она не испытывала от нее облегчения, не испытывала радости — это была просто пустота. Пустота на том месте, где раньше был смысл ее жизни.
Она почувствовала, как из ее глаз полились обжигающие слезы.
— Как я могла позволить ему пойти туда без меня? — просипела она, чувствуя себя так, словно она опять была маленькой девочкой, совершившей фатальную ошибку — промедление, стоившее ей годов потерянной свободы — и попавшей в лапы морд-сит. Она испытывала то же отчаяние, то же бессилие, к которым теперь примешалось презрение к самой себе.