- Нам нужно занести вас на доску почета, - сказал завуч, - жаль только, что нет этой самой доски, хоть и решение о том, чтобы такую доску сделать, было принято еще в прошлом году.
- А кого мы повесим на доску почета? - спросила преподаватель литературы Тамара Федоровна. - Ведь мы перебиваемся с двойки на тройку. Больше, чем на тройку у нас никто не знает.
- Солдатика повесим, пусть пример берут остальные. У него одни пятерки, да четверки.
- Разве что солдатика повесить можно.
- Не надо меня вешать, прошу вас, - произнес Я, довольно улыбаясь.
- Ну, поздравляю, - сказал завуч, - мы тебя повесим на доску почета. Только сфоткаться надо. А учиться ты будешь в 9 "А". Конечно, мы повесим твою фотографию, а не тебя самого, не переживай.
- Меня повесит мой командир, если я буду четыре раза в неделю убегать из части к вам на занятия, - произнес Я приглушенным голосом.
- Что делать, надо отслужить на благо Родины и строительства коммунизма, - сказал завуч. - Вон мы спокойно обучаем наш рабочий класс, зная, что есть надежная защита от американских агрессоров. Хоть и тяжеловато, зарплата мизерная,...но, как говорится: лишь бы не было войны.
- А вы думаете, нас американцы хотят завоевать? - улыбнулся Я.
- А шут их знает? В газетах пишут, значит, так оно и есть, - ответил завуч.
- Им не выгодно нас порабощать. Нас надо кормить, одевать. Шутка ли почти триста миллионов. Едва ли они пойдут на это, а если пойдут, мы им накостыляем, - прихвастнул Я. - У нас в городе вон, сколько солдат.
- Гораздо больше, чем гражданских, - добавила Тамара Федоровна. - Но я думаю, что армии нужны грамотные люди, и командование, наоборот, могло бы поощрять таких солдат, которые желают учиться. Надо послать им письмо от имени народного образования с просьбой не препятствовать солдатам, посещать вечернюю школу.
- Надо подумать над вашим предложением, Тамара Федоровна, - почесал затылок завуч. - А пока мы должны помнить, что Советский союз - единственная страна, на которую возлагают надежду все народы мира, в том числе и американский народ. Мы должны из кожи вон лезть, чтобы оправдать эти надежды. Кто отстоит мир, если не мы? Кто принесет счастье другим нациям, если не мы? Я готов пожертвовать свою, одну, две маленькие зарплаты на оборону страны.
- Так мы и так жертвуем, - сказала Тамара Федоровна, - государственный заем пожирает у нас половину зарплаты.
- Потерпим, потерпим. Как-нибудь проживем. Лишь бы не было войны. Одну невосполнимую потерю мы уже понесли. Умер гений всего человечества Сталин, наше солнышко ясное, наш воздух свежий, наша вода родниковая. Мне даже дышать затруднительно после смерти отца народов.
У завуча даже глаза покраснели. Еще немного и он мог расплакаться, как маленький ребенок. Но он решил иначе выйти из тяжелого положения.
- Простите меня, - сказал он, доставая засаленный платок из старых солдатских брюк, - я пойду, причащусь, как говорят в народе. Только ты, солдатик не думай, что я пойду в церковь, я пойду в ларек, там мне нальют стопочку в долг.
"Боже, - подумал я, - откуда такая вера в земного Бога? Да он его даже не видел живого. А земной Бог должен быть доступен людям. И что это за божества? Два божества - Ленин и Сталин. А Карл Марл? А Энгелиус? Ведь это уже целая чертова дюжина, прости Господи. - Я испугался крамольных мыслей. - Кто знает, а вдруг есть такие технические средства, которые читают мысли любого человека на расстоянии и тогда Сибири не миновать. Двадцать пять лет как минимум".
Слова " повесить солдатика и сфоткаться", произнесенные завучем, несколько коробили слух и вызывали удивление. Он вернулся на батарею и добровольно записался в ночную смену мыть котлы на кухне, дабы заслужить моральное право отпроситься в школу 1 сентября. Я добросовестно отдежурил по кухне, главный повар уже так привык к нему, что стал называть его своим заместителем.
Я добросовестно мыл котлы и к трем часам ночи котлы блестели, как у кота интимное место.
Но оказалось, что первого сентября собрание всех, кто подлежит увольнению в запас.
- Как только закончится собрание, вы можете поехать в свою школу, - сказал командир батареи. - Ну, может, опоздаете на один час, в этом нет ничего страшного.
Собрание действительно началось в 17 часов. На него прибыли представители Донецкого угольного бассейна с целью вербовки солдат, отслуживших положенный срок службы, в качестве рабочих, добывающих уголь под лозунгом: даешь стране угля!
- Товарищи! Стране нужен уголь, вот так нужен, - докладчик провел указательным пальцем поперек горла, - вот почему мы здесь. И денежки с собой привезли, по двести рубликов на каждого, кто заключит с нами договор. Немецкие фашисты разорили наши шахты, теперь их надо восстанавливать, а рабочих рук явно не хватает. Зарплата у нас гораздо выше, чем в других областях народного хозяйства. Вы не пожалеете. Есть ли вопросы? Если нет вопросов, прошу подходить к столу для подписания договора и получения денег.
Я вспомнил насильственное вовлечение молодых парней на шахты Донбасса у себя на родине, когда просто хватали, кто попадется под руку, и запихивали в товарные вагоны, решил воздержаться от цивилизованного предложения на добровольной основе.
Собрание и заключение договоров длилось около двух часов и, несмотря на всевозможные посулы представителей Донецкого угольного бассейна, мало кто пожелал заключить договор и получить подъемные в размере 200 рублей с последующей отработкой на одной из шахт Сталинской области.
Я сидел как на гвоздях: его ждала дерматиновая сумка, набитая книгами на тумбочке в казарме. Когда объявили перерыв, он, не помня себя от радости, бросился в казарму за сумкой, но сумки с книгами там не оказалось. Куда могла деться сумка с учебниками? Она ведь никому не нужна. Все, кого он спрашивал, пожимали плечами, никто сумки не видел и не брал. Возможно, Слободан постарался, поскольку Я по-прежнему был у него, как бельмо на глазу. Однако, отсутствие сумки с учебниками, тетрадями и ручками не помешало Вите пулей выскочить из казармы и направиться в школу. Он еще успел на два последних урока в 9 "А", куда был зачислен .