И сейчас совершенно точно понимала, кто стоит у неё за спиной. Впервые за все это время.
— Здравствуй, — сказала она, разворачиваясь к Императору.
Глава 13
1457 г., пятый год Правления Штормов, весна.
Алуарад.
Отблески светильников гуляют по высоким сводам. Освещают статую Высшего в центре Главного Храма. Каменный бог смотрит сквозь прорези мраморного шлема на что–то кричащего человека у своего подножия, на свою точную копию. Смотрит равнодушно, без малейшего интереса, и человек, всего в два раза меньший, чем изваяние, начинает казаться крошечной букашкой.
— В тебе нет власти надо мной! Я не твой раб!
Эхо гуляет между сводами, еще больше запутывая исступленную, отчаянную речь. Человек шатается и с трудом держится на ногах, как пьяный или смертельно раненый, но продолжает кричать.
— Убирайся из моей головы! Это не я! Это… душит меня! Он душит!
Человек судорожно срывает с головы глухой шлем и отбрасывает в сторону. Раздается звон разбивающегося стекла, на каменный пол высыпаются вечные угли из опрокинутого светильника.
— Я принадлежу себе! Ты понял?! Принадлежу себе!
Он выхватывает из–за голенища сапога нож в дорогой, изящной оплетке и, ни мгновения не колеблясь, вонзает его себе в горло.
Синяя вспышка бьет по глазам, нож, чье лезвие не успело оставить и царапины, словно выбитый чьим–то сильным ударом, вылетает из руки и осыпается на пол уже черной пылью.
Император закрывает ладонями лицо и заходится то ли криком, то ли воем дикого зверя, попавшего в западню.
У самого входа, скрытый тенью от колонны и не замеченный никем, стоит на страже гвардеец. Кутается в густой тени, черное на черном. Он закрывает глаза и глубоко, прерывисто вздыхает.
Император уже молча стоит, не двигаясь и опираясь руками о статую. Гвардеец колеблется, не зная, что ему делать. Подойти или наоборот, ничем не выдать своего присутствия, сделать вид, что ничего не произошло.
…забывшись, он переступает с ноги на ногу, и глухой стук сапог едва слышно, но расходится по залу…
Император тут же вскинул голову. Какая мысль была первой, что никто не должен видеть его срыв, что в Храме должно было быть пусто, уже неважно, потому что первым в измученном сознании сработал рефлекс. Я не один. Опасность.
Резко развернувшись и уйдя в сторону, он отработанным движением метнул кинжал в едва уловимый контур цели.
…и замер, тяжело дыша и осознавая произошедшее.
Затем медленно подошел к телу, опустился на одно колено. Закрыл уже мертвому человеку глаза и долго сидел так, вглядываясь в знакомые черты.
Но когда он поднял голову и вновь посмотрел на статую, в лице Императора что–то изменилось. Словно широко раскрытая ладонь вдруг медленно сжалась в кулак.
Он встал и подошел к пьедесталу. И голос его теперь был ровным и спокойным.
— Ты отнял у меня жизнь. Отнял все, что имело для меня значение. Все, что у меня было. И знаешь… нет, я не умру так просто. Я клянусь, что сделаю все, чтобы уничтожить тебя.
Он развернулся и размеренным шагом пошел к выходу. По пути бросив через плечо:
— И у меня есть имя.
1457 г., пятый год Правления Штормов, лето.
К северу от Орфрада.
— Здравствуй, — ответил Венс.
Они просто стояли и смотрели друг на друга. Наярра понимала, что он был здесь уже какое–то время, а значит тоже слышал последнее… Это не имело значения, но ей вдруг очень захотелось узнать ответ:
— Ты знал?..
— Нет.
Затем он глубоко вздохнул, на мгновение прикрыв глаза, и вновь открыв их, посмотрел прямо на неё:
— Но… я допускал такой вариант.
…старшие были правы, на него действительно стало теперь тяжело смотреть. Вокруг, в стороны, и вниз от него узор мира словно рвался, сминался и начинал выглядеть как резкая фальшивая нота в прекрасной песне. Пришлось постараться приглушить чутье, чтобы хотя бы постоянно не щуриться.
Венс сделал несколько шагов по резному камню, коснулся одной из колонн.
— Знаки… Точно такие же, как и там, на островах. Но здесь все иначе… Когда я нашел в Хранилище те записи, я понял, что это было за место, но только сейчас я действительно чувствую, что это оно…
Он говорил, сдавленно, и ни о чем, просто не в силах терпеть тишину, заполняя пространство хоть чем–то. Но Наярра все так же молча смотрела на него. И в конце концов он замолчал и вновь развернулся к ней.
— Я… — он осекся, не договорив.
И ирртка бросилась к нему, обняла и прижалась всем телом, пряча лицо, прячась от всего вокруг. Он обнял её в ответ и замер, зарывшись лицом в её волосы. Так они и стояли, и Наярра не изменила позы, только сильнее сжала руки, почувствовав, какими легкими стали ножны на её левом бедре.