Ей нужно было сохранять спокойствие, быть дипломатом, а не воином. Или так, или придется снести патлатую рыжую голову Шенка с плеч.
Из окна открывался вид на волны, неспешно бьющиеся об основание знаменитого городского маяка. Говорили, что Санкт-Владимир Блаженный сдерживал океанские волны, пока закладывались камни в основу волнореза и громадного маяка. Зоя подозревала, что он был просто весьма сильным проливным. «Не особо сильным», – решила она. За все труды его впоследствии утопили в этой самой бухте.
Ее место не здесь. Ее место на фронте, на поле битвы, вместе с ее шквальными. С ее королем.
– Мы не можем допустить, чтобы фьерданцы узнали, что мы замышляем, – объяснял Николай. – Тебе необходимо встретиться с Шенком.
– А если фьерданцы нападут с моря?
– Они не смогут пробить блокаду Штурмхонда.
Он казался абсолютно уверенным, но в этом был его талант – всегда казаться уверенным в своих словах. Штурмхонд, легендарный корсар – и второе «я» короля Равки – послал свой флот, чтобы охранять равкианское побережье. В теории, король и Триумвират должны были возложить эту обязанность на равкианский флот. Но флот был слишком тесно связан с Западной Равкой и их интересами, чтобы Николай мог спокойно на него положиться. Сейчас, когда ставки были так высоки, доверять им было нельзя.
По крайней мере, сообщение Нины дало им время на подготовку. По крайней мере, оно означало, что Нина все еще жива.
– Прикажи ей вернуться, – настаивала Зоя, изо всех сил стараясь скрыть умоляющие нотки в голосе.
Но король отказал ей.
– Она нужна нам там.
Он был прав, и ее это бесило.
«Пусть фьерданцы нападут с моря, – думала Зоя, – пусть Ярл Брум и его проклятые охотники на ведьм приплывут к нам по волнам. Мы с моими шквальными окажем им самый теплый прием».
Она прислонилась лбом к прохладному камню оконной ниши. Какая-то часть ее была рада уехать от короля. Сбежать от понимающего взгляда Тамары. В голове все еще звучали слова сулийки, бесстрашно стоящей перед ней под раскидистым кедром. Khaj pa ve. Мы видим тебя. Зоя была воином, генералом, гришом с браслетами из чешуи дракона на запястьях. Так почему какие-то слова наполнили ее всепоглощающим страхом?
Она взглянула на часы, висящие на драгоценной цепочке, пристегнутой к поясу ее кафтана. Они были подарком от короля, и серебряная крышка была сделана в форме дракона, свернувшегося вокруг цветка айвы. Когда она откинула крышку, перламутровый циферблат вспыхнул тысячей радуг, отражая свет. Серебряные стрелки спешили вперед.
– Он опаздывает, – процедила она.
– Может быть, он заблудился, – нервно предположил князь Крыгин. Он всегда нервничал в ее присутствии. Это утомляло. Но он был очень богат, а его неистребимо жизнерадостное настроение делало его идеальным посредником. В присутствии Крыгина невозможно было ни к чему относиться слишком серьезно. Кроме того, его отец неплохо нажился именно на войне, из-за чего считался злодеем в большей части страны, но был весьма уважаем среди знати Западной Равки, поскольку многим из них старший Крыгин помог разбогатеть. – Судя по моим часам, у него есть еще две минуты до того, как его можно будет считать опоздавшим.
– У нашего короля на счету каждая минута.
Лицо Крыгина вспыхнуло. Он побарабанил пальцами по столу.
– Да. Да, конечно.
Зоя снова повернулась к окну.
Она ощутила его стыд, его рвение, его жажду. Они налетели внезапно, как ураган, порыв ветра, оторвавший ее от земли и отправивший в свободное падение. Вот она твердо стоит на ногах в залитой солнцем комнате в Ос Керво и смотрит на море. А вот уже глаз не может оторвать от прекрасной девушки, стоящей перед ней, с черными как смоль волосами и отстраненным взглядом чудесных синих глаз. Вот она потянулась к гладкой щеке девушки.
– Зоя?
Зоя рывком вернулась в сознание, как раз вовремя, чтобы успеть шлепнуть Крыгина по руке.
– Я не разрешала вам прикасаться ко мне.
– Прошу прощения, – сказал он, баюкая руку, словно Зоя сломала ему палец. – Вы просто казались такой… потерянной.
А она и была потерянной. Ее взгляд скользнул по блестящим черным оковам, обхватившим запястья. На вид они казались неудобными, но на деле ощущались как нечто естественное, словно были предназначены прохладной лентой обвивать ее кожу. Сила. Жажда ее сравнима с сердцебиением, столь же постоянная и неотступная. Это было искушением для всех гришей, и с приобретением усилителя все становилось только хуже. Открой дверь, Зоя.