ДАНАЛА ВРАНГЕЛЬ. ПРАВО БЫТЬ СУМАСШЕДШИМ
— Совершенно чистое поле. И в центре поля растет клубок бузины. Всегда только так.
— Ну и что?
— Это место энергетического сбора. Там можно погибнуть, но можно и стать вновь молодым.
Двое стояли на окраине небольшого поля, затерявшегося в лесном массиве, неподалеку от строившегося секретного военного аэродрома. До ближайшего населенного пункта было двести километров.
— И ты веришь в это?
— После того, как я остался жив после катапультирования над Японским морем и упал в гущу голодных акул, я верю многому из того, что кажется некоторым сказкой и враньем. Акулы меня не тронули. Они помогли мне забраться в спасательный плот, когда он надулся. А потом я разговаривал с ними все три недели, пока меня искали.
— Я думала, это были твои галлюцинации.
— Так я написал в рапорте, чтобы меня не посчитали сумасшедшим.
— И это из–за того, что ты ел бузину?
— Да. У меня в самолете был запас на подобный случай. Бузина очень активный психоделик. Но не любая. А именно та, которая растет на этом поле. Это редкий сорт. Редчайший. Если бы ты знала, сколько денег некоторые люди заплатили бы за эти ягоды.
— Сколько?
— Много, очень много. Некоторые отдали бы за неё жизнь.
— Жизнь?
— Чужую.
Она с любопытством, смешанным со страхом, посмотрела на таинственные заросли, в центре лесной поляны. Спросила:
— Ты собираешься пойти туда?
— Да, – ответил он и посмотрел на нее. – Да, – повторил, и закурил сигарету. Спросил:
— Ты пойдешь со мной?
Она помедлила и ответила:
— Конечно. Я пойду с тобой куда угодно. Даже к дьяволу в гости. Ты сумеешь справиться с ним. Я не сомневаюсь.
— И не сомневайся. Сатана в голове, в другом месте он не обитает. А голова у меня под контролем. К сожалению. В сказки я теперь поверить не смогу никогда. – Помолчал. Добавил: – А так, порой, хочется. Но за это, за веру в сказки, приходит нерентабельный счет. Большинство людей несчастны только потому, что в детстве верили в сказки. Сказки это стратегическое оружие. Как и книги. А писатели это апостолы Князя Тьмы. Хотя, конечно, далеко не все. Ты согласна со мной?
— Я верю каждому твоему слову. Мне тоже пришлось пережить расставание с миром сказок. Я еле выпуталась. Чуть не сошла с ума от депрессии. Сейчас я свободна. Но мне до тебя еще далеко.
— У тебя есть время. У нас у обоих есть время. С тех пор, как ты сожгла свои книги, ты расцветаешь на глазах.
— Правда?
— Правда. Ты становишься другим человеком. Ты становишься Евой, независимой от райского сада. Теперь твой рай у тебя в голове. Для меня ты становишься единственным существом на земле, кроме меня самого.
— Спасибо, я так рада это слышать. Мне тоже не нужен никто, кроме тебя. Ты это знаешь. Мира нет. И я очень рада, что поняла это не в момент смерти, как все остальные, а сейчас, когда я полна сил.
— Да, я знаю это.
Помолчал и спросил:
— Охрана самолета не заменена?
— Нет, с чего это ты взял? Сегодня выходной. Они там играют в карты и пьют с в о й психоделик. Они пьют депрессант. И знают об этом. Но ничего поделать с собой не могут. Никто не может без психоделии. Потому что жизнь дерьмо.
— Пойдём, – и они двинулись к зарослям бузины и вскоре скрылись в гуще таинственных растений, пылающих алыми ягодами в зелени непроходимости.
Солнце медленно ползло к закату, но пара, объединенная своей верой, из бузины не появлялась. Наконец, вышли, неторопливо двигаясь по полю заросшему дикими ромашками.
— Тебе понравилось? – спросил он, закурив сигарету.
— Ты мне понравился больше бузины, дорогой.
— Я не в счет. Я непостоянен, как ветер. А бузина – навсегда. Ты это скоро поймёшь.
— Я тебе верю. Я тебе верю во всем. Я часть тебя. Ты можешь даже со мной не разговаривать, я пойму всё без слов.
— Я знаю, но надо не терять технику общения с людьми. Когда останемся совершенно одни, тогда язык нам будет не нужен. Он лишняя помеха в жизни, ты же знаешь. Но пока отказаться от него нет возможности. На приводной станции перекодировка закончена?
— Да, – посмотрела на часы, – тридцать минут назад.