Он подумал, что случилась какая-то жуткая ситуация. Иначе она бы не набрала. А после она заговорила о Чонхёне, об уважении и о том, что она не хочет о нём помнить. Тэхён мало что понимал кроме того, что ему надо увидеть её. Срочно. Иной возможности может не представиться.
– Не смей садиться за руль! – Крикнула она в трубку, и у него по телу разлилось тепло. Значит, она о нём переживает. Всё ещё. Несмотря ни на что. Он для неё что-то значит.
Чонгук на удивление быстро дал ему адрес Дженни, но Тэхён не обратил на это внимания. Он испугался собственного отражения в зеркале. До этого не было причин туда заглядывать, а тут вдруг – появилась. На него смотрел не холёный парень с крупными, но гармоничными чертами лица. На него смотрело чудовище.
Из-за худобы казалось, что глаза – больные и пустые – занимают всё лицо, и скулы торчали, как никогда раньше. Кожа на щеках осунулась, он весь стал каким-то сухим и жутким. Потрескавшиеся губы, ставшие почти белыми, и язык, покрывшийся жёлтым налётом, не добавляли образу элегантности.
У Тэхёна волосы стали длинными, почти отросли до каре, и щетина, о которую Дженни кололась своими щеками по утрам, превратилась в настоящую бороду – не очень густую, жидкую даже, неопрятную. Он был некрасив в тот момент. Он понимал это, и не мог появиться перед ней в подобном состоянии.
С волосами ничего было не поделать, только вымыть их несколько раз, как и всего себя. Он чувствовал грязь физически, кожа казалась липкой и потрескавшейся, будто от неё в любой момент могли начать отпадать чешуйки – как от дракона. Как от старого, умирающего зверя. Он таким себя и чувствовал – умирающим. Душ занял слишком много времени: он уставал, горячая вода морила в сон и жутко хотелось выпить ещё, чтобы перестало так колотиться сердце.
Пока он сбривал бороду, исполосовал лицо в кровь. Руки абсолютно не слушались, бритва выпадала из дрожащих пальцев несколько раз. В белоснежной раковине пена смешивалась с его кровью.
Он долго выбирал, что надеть. Разучился подбирать наряды, хорошо выглядеть. В конце концов достал штаны, которые пришлось поддерживать ремнём на последней дырочке – они спадали с него, и худи, когда-то сидящую по размеру, но теперь висящую на нём, как на вешалке. Он долго держал в руках бутылку коньяка и сомневался. Выпить надо было. Чтобы нормально говорить, чтобы не разорвалось сердце – не в метафоричном, в прямом смысле этого слова. Но казалось неправильным идти к ней пьяным, хотя он, конечно, и был таким.
– Да пошла ты, – разозлился неожиданно и остро. Давно не испытывал таких ярких чувств, и это поразило его, заставило усомниться в том, что он сможет пережить эту встречу.
Разозлился на бутылку, конечно. И бросил её в стену, и смотрел, как разлетаются во все стороны маленькие осколки. До него не долетело. Может, если бы он пришёл к ней раненый, она бы его пожалела?
Нет.
Тэхён вызвал такси, как и обещал. Назвал её адрес. Его трясло так, что казалось, кости вот-вот должны были стереться друг о друга в пыль. И он почти забыл заплатить водителю, не извинился, бросил какую-то грубость.
Тэхён никогда не думал о других людях слишком много, но пьянство сделало его совсем бесчувственным.
Её дом был похож на предыдущий. Такой же жалкий, серый и бедный, как и раньше. Домофон был сломан, и Тэхён окунулся в сырой запах многоэтажки. Те же стены, выкрашенные в невнятный зелёный цвет, те же обшарпанные двери.
Ему стало смешно от собственного снобизма. Он выглядел куда хуже чёртового этого дома. И дал Дженни куда меньше, чем он. Ни крова, ни ощущения безопасности. Только разочарование.
Она жила на первом этаже, который на самом деле был нулевым. И её дверь – пошло-бордовая, с облезшей золотой единицей, скошенной на бок, заставила его остановиться. Сердце устало. Оно колотилось так, будто он не на три ступеньки поднялся, а пробежал стометровку. Тэхён никогда в спорте силён не был, а алкоголь забирал у него остатки сил.
Он не знал, сколько времени прошло, пока пальцы его не дотронулись до дверного звонка. Не нажали. Раз. Ещё один. Звука не было. Ну конечно, разве могло в этом доме хоть что-то работать?
Он постучал. И стук этот – размеренный и спокойный, перебил стук его сердца – истеричный, агонизирующий. За дверью стояла тишина. Он постучал снова. Что-то рухнуло там – внутри – но он не успел даже подумать о том, что с Дженни могло что-то случится. Она открыла дверь. Стала в проёме, явно давая понять, что внутрь не пропустит.
Она была ослепительно прекрасна даже в мертвецком свете одинокой лампы. Окинула его быстрым взглядом – глаза её расширились, заблестели, брови взлетели вверх. Она была шокирована его внешним видом. Конечно. Она к нему такому не привыкла.
Он хотел сказать ей множество вещей. Только боялся, что слова застрянут где-то в
глотке, что непослушный язык откажется правильно их произносить, что она исчезнет, словно видение, как только он откроет рот.
– Я не просила приезжать, – мотнула головой, отгоняя от себя непрошенные мысли, нахмурилась.
От звука её голоса что-то ожило в нём и тут же паршиво заныло.
– Хотел увидеть тебя, – сказал. Вышло скрипуче и ненатурально. Не так, как надо.
– Я тебя не хочу видеть, – она плотно сжала губы. Тэхён не помнил, чтобы когда-то до этого видел её такой воинственной. Он не понимал, с чем это связано. Неужели её настолько разозлило его вмешательство в дело с хозяйкой квартиры?
– Будешь держать меня на пороге? – Он не должен был улыбаться, но один вид её делал его счастливым.
– Да, – фыркнула, задрала подбородок, – говори, что хотел, и проваливай.
– Мы соседям не помешаем? – Будто бы в подтверждение его слов на верхнем этаже стукнула дверь. Раздались чьи-то шаги. Она бросила на него недоверчивый взгляд. – Если арендодателю нажалуются, проблемы могут возникнуть, – и она напряглась ещё больше, осознав, как умело он давил на болевые точки, как хорошо её выучил.
– Проходи, – сделала несколько шагов назад, внимательно проследила за тем, как он зашёл внутрь квартиры, – дверь закрой за собой, – пробормотала сдавленно. Слишком близко к нему оказалась. Тэхён это тоже чувствовал – её запах, её тепло и ощущение того, что он может в любой момент обнять её и поцеловать.
Не может. Больше не может.
– Ну, что ты хотел мне сказать? – Она заговорила первая. Явно не хотела пускать его внутрь квартиры. Он окинул взглядом крошечную прихожую – ряд крючков, на которых висели её куртки, крошечное зеркало, заляпанное белой краской, аляповатый коврик с розами, едва умещающий одного человека, несколько пар обуви, причём одна очевидно мужская – слишком большой размер, да и Дженни в жизни не купила бы себе оригинальные кроссовки баленсиаги. Он напрягся.
– Хотел объяснить свои действия, – медленно проговорил, продолжая тревожно всматриваться в кроссовки. Он соображал не очень хорошо, семинедельный запой давал о себе знать. Обувь была знакомая. И Дженни точно не начала ни с кем встречаться. Она не могла. Не могла же? – Я думал, что помогаю.
– Я не просила об этом! – Она повысила голос, выглядела действительно рассерженной.
– Я знаю. И всё же я думаю, что такие люди, как владелица квартиры, должны нести наказание.
– Ты добавил номер хозяйки в чёрный список, – она буквально прожигала в нём дыры своими яростными глазищами, – я позвонила ей, и эта бедная женщина умоляла отозвать иск. Плакала, просила прощения. Я не хочу быть причиной её страданий.
– Она не имела право так с тобой поступать.
– Я сказала тебе отозвать иск. Без меня всё равно не получится дать делу ход, Чонхён мне всё рассказал. Хватит искать лазейки. Просто оставь это. Если мои слова для тебя хоть что-то значат, – последняя фраза явно была произнесена для того, чтобы задеть побольнее. Чтобы уколоть его, напомнить о её собственных страданиях.
– Хорошо, – кивнул покорно. Наглая дама и так получила по заслугам. Вряд ли в следующий раз она поступит с жильцами настолько же бесчеловечно, как с Джису и Дженни.